Опимия. Рафаэлло Джованьоли

ажников, охранявших Ратуменские ворота, когда те приказали ему остановиться.

      И, снова пришпорив коня, он продолжил свой путь, отвечая на новые расспросы привратников:

      – Я из лагеря консула Гая Фламиния.

      И помчался вниз, безудержно, по Ратуменской улице, через Мамертин к повороту на римский Форум.

      Тем временем горожане, которым случилось по делам проходить по этим улицам либо пересекать их, с удивлением смотрели на стремглав летевшего фарентария, другие останавливались, третьи, менее загруженные делами, ускоряли шаги вслед воину.

      А тот вскоре оказался на Форуме, где в этот час толпились граждане, пожелавшие присутствовать на обсуждении дел, проходившем в ближнем храме Конкордии, перед претором Марком Помпонием. Кто-то прогуливался со своим патроном, обсуждая общественные дела, кто-то сидел на ступенях Гостилиевой курии, у колонны Мения или у трех статуй сибилл, кто-то стоял, насмехаясь над магистратами этого года, кто-то обменивался новостями о консульских армиях или о враждебном и внушающем страх войске Ганнибала.

      – Беру Кастора и Поллукса в свидетели, спят, значит, наши консулы, если нет вестей от них, – витийствовал мужчина лет пятидесяти с загорелым лицом, которое пересекал широкий шрам, – не так, не так велись войны двадцать девять лет назад, когда я был молод и сражался в легионе консула Луция Цецилия Метелла, осадившего карфагенян в Лилибее; мы не были такими ленивыми при консуле Гае Лутации Катуле, который в 513 году разбил могучий карфагенский флот возле Эгатских островов, а флот тот составляли четыре тысячи кораблей; победой этой он положил конец Пунической войне, и я также был в этой памятной битве; и не так позже, в 522 году, вел себя консул Квинт Фабий Максим Веррукоз, победитель лигуров и триумфатор.

      – Ну, тогда жди мартовских ид следующего года, чтобы посмеяться над подобными действиями нынешних консулов Гнея Сервилия Гемина и Гая Фламиния Непота… Может, до той поры какое-нибудь славное дело опровергнет твое издевательское карканье.

      Так ответил ветерану шестнадцатилетний юнец, еще носивший претексту, а старик, покачав в сомнении головой, быстро добавил:

      – Да ладно… Сульпиций, чтобы я да поверил в эти дитячьи пророчества… Я очень хочу и даже призываю богов-покровителей Рима обратить меня в лжеца, но я слишком уж боюсь, что из-за консула Фламиния Республика попадет в большую беду. Он, не совершив жертвоприношения ни Юпитеру Всеблагому, Величайшему, ни Юпитеру Датскому против всех благочестивых обычаев и религиозных традиций, не испросив даже ауспиций, надсмеявшись над людьми и богами, тайком отправился к своим легионам и принял командование ими. Хуже того, потом прошел слух, что он принял командование двумя своими легионами вопреки ауспициям, сделанным открыто, после жертвоприношений, в его лагере, за валом; во время жертвоприношения теленок, уже пораженный жрецами, раненый, вырвался и побежал, обрызгивая кровью окружающих.

      Крик ужаса и смятения вырвался одновременно у многочисленных граждан, присутствовавших при разговоре ветерана с юнцом.

      – Ох, это роковое предсказание!

      – Безбожник Фламиний!

      – Горе ему!

      – Будь он проклят!

      – Несчастные времена!

      Все эти религиозные до суеверия римляне глубоко возмущались поступками консула, посмевшего издеваться над предсказаниями и дерзнувшего выступить против Ганнибала, который в прошлом году уже дважды разбил римлян – при Тицине и Требии.

      – К несчастью для нас, беда его подстерегла! Помню, когда был я еще мальчишкой в претексте, какая участь постигла в 505 году Публия Клавдия Пульхра. Консул этот увидел, что священные куры не хотят клевать рассыпанное перед ними зерно, и, разгневанный предсказанием, не соответствующим его честолюбивым намерениям, святотатственно швырнул птиц в море, крикнув при этом:

      «Пусть напьются, раз уж не хотят есть!» Поэтому флот наш, которым он командовал, был разбит при Тропани карфагенянами, и девяносто три наших корабля попали в руки врага, а восемьдесят семь нашли жалкую смерть в морских волнах…

      – Горе тем, кто глумится над божественным! – воскликнул кто-то из горожан.

      – Горе, горе! – подхватили хором все присутствующие.

      И короткое молчание наступило после этих восклицаний.

      Первым нарушил его ветеран. Вскинув голову и заметив, как несколько стервятников покружились в воздухе и уселись на крышу храма Конкордии, он сказал с изумлением и тревогой в голосе:

      – Спаси нас, Кибела, мать богов… Что это?

      Все тут же задрали головы, раздались крики ужаса, многие побледнели от страха.

      – Какое недоброе предсказание!

      – Посланцы беды!

      В это время ферентарий вылетел на середину форума, осадил лошадь, спрыгнул на землю, взял животное под уздцы и, протиснувшись сквозь толпу, предстал перед претором Марком Помпонием.

      Тот встал с курульного кресла и, словно прочитав по лицу гонца страшное известие, спросил с тревогой в голосе:

      – Откуда ты?

      – Из