Спасти космонавта. Тимур Максютов

горела…

      Загрохотал сливной бачок, вода с рёвом устремилась в преисподнюю канализации. Хлопнула дверь туалета. В комнату вплыл Сундуков – сначала пузо, потом всё остальное.

      – Чё говоришь? Чё там у тебя сгорело?

      Ольга Андреевна вздохнула.

      – Это Пастернак, Коленька. Я же тебе давала читать.

      – А. Зелёная такая книжица?

      Женщина вздохнула снова.

      – Нет, не зелёная. Не важно, забудь. Вы там определились с седьмым ноября? Программу утвердили?

      – Так я чего? Есть старший по гарнизону, пусть решает. Ведущим концерта Тагирова возьмёшь?

      Ольга почувствовала, что краснеет. Ответила почему-то севшим голосом:

      – Думаю ещё. Как там у него дела, кстати?

      – А чего думать? Много ума не надо – со сцены трындеть, уж на это он способен, молодой. Дела у него – только свист стоит. Деру ж его как сидорова козла, ха-ха-ха!

      Сундуков подошёл к шкафу, скрипнул дверцей, оглянулся на жену.

      – Хотел тебе на октябрьские праздники подарить, да раз уж зима началась, то тянуть не буду. Держи. Каракуль! Страшно подумать, сколько полковников без папах остались, ха-ха-ха!

      Бросил на колени серую шубку. Ольга Андреевна погладила курчавый мех, вслушалась в свои ощущения.

      Интересно, у лейтенанта на голове волосы такие же жёсткие? Зажмурилась, отогнала неуместную мысль. Встала с кресла.

      – Коленька, ты такой у меня молодец! Спасибо, котик!

      – Ой-ой, замяукала.

      – Поцелуй меня.

      Сундуков засопел, облапил ручищами. Резко ударило запахом чеснока и немытых подмышек…

      Всё-таки очень любопытно. Жёсткие или нет?

* * *

      Стремительная монгольская осень внезапно закончилась пургой в конце октября. Марат сидел в канцелярии роты и смотрел в окно, на несущиеся параллельно земле злые снежные хлопья.

      Незаметно вошел и рядом присел Воробей.

      – Что, Маратка, любуешься? Тут снег два раза в году видишь. Завтра всё ветром сдует.

      – Жалко. Достало уже, что степь каждый день одна и та же. Ничего не меняется.

      – Э-э-э, ты чего? Рановато хандрить начинаешь. Положено через полгода.

      – Кем положено?

      – Да никем, просто по опыту так… Ты давай, не кисни, службой себя загружай. Тут два варианта – или спиться и свихнуться, или пахать.

      – Ты издеваешься, Воробей? В нарядах через два дня на третий, командиром роты молодого пополнения меня Морозов запихал, все выходные тут торчу бессменно… А у меня ведь ещё своя работа имеется. Писанины куча. В два часа ночи закончу – так уже в гарнизон переться пешком смысла нет, час туда – час обратно, а в шесть утра надо на подъеме быть. Сплю в казарме постоянно. Позавчера, представляешь, пошел все-таки – так дошел до пятиэтажки и залип. Прикинь, забыл, в каком подъезде живу! Слава богу, Петька – сосед – вышел на балкон покурить, так я срисовал, куда идти…

      – Ха-ха! Это у тебя небось последствия мозговые начались. После китайского удара.

      – Не смешно ни фига, Воробей.

      – Ладно, не дуйся. Тебе тушенка не нужна?