8 минут. Аня Триббиани

бнет через 8 минут 20 секунд. Не пройдёт и года, как человечеству придёт конец.

      Эта новость, облетевшая весь земной шар, прозвучала как гром среди ясного неба. Мы все смертны, и каждый из нас это знает. Но чтобы так сразу, всем скопом погибнуть?

      Мир захлестнула паника. Казалось, на Земле не осталось ни одного человека, который не тревожился: а сколько ему осталось? В этом-то и была вся проблема: никто не знал. Власти сказали: «скоро», и ничего конкретного.

      Конечно, многие бы и не поверили в неумолимо приближающийся конец света, если б не каждодневные стихийные бедствия и катастрофы. Сначала людям было страшно выходить на улицу: вдруг не вернёшься домой? Но вскоре это прошло: в конце концов, беда может настигнуть хоть где.

      Да и вообще, какая теперь разница, как скоро человечеству придёт конец? Люди перестали задумываться о таких мелочах. Они вообще перестали многое делать, бывшее привычным для целых поколений: копить деньги, отказывать себе в удовольствиях, следить за временем. И, самое главное, люди перестали говорить: «Когда-нибудь я сделаю то, о чём давно мечтал». Наверное, перед страхом смерти люди поумнели, осознав, что это «когда-нибудь» либо наступает сейчас, либо никогда.

      Неудивительно, что вскоре в негодность пришли многие институты, к которым мы привыкли, как то: органы правопорядка, банковские и общеобразовательные учреждения, и многие другие. Людям были полностью развязаны руки: делай, что хочешь, и когда хочешь. К чему теперь правила, законы? И никого, похоже, особо не пугало, что по улицам бродили преступники, набитые ворованными деньгами, которые, как кто-то умный подметил, на тот свет не заберёшь.

      В тот день в одной из пригородных больниц находилась всего одна пациентка. В последнее время люди перестали даже думать о болезнях: на это времени нет. Прошлый век прошёл под знаком терроризма, а нынешний был отмечен страхом конца света. И теперь стимул жить, сколько придётся, выступил в роли долгожданной панацеи.

      Эшли вот уже несколько дней чувствовала себя неважно, но она никогда не любила врачей. И если б не муж, женщина ни за что бы не оказалась здесь.

      Эшли злилась: она же впустую тратит драгоценное время, лёжа на пропахшей лекарствами кушетке! Её приняла единственная на всю больницу медсестра пенсионного возраста, которая постоянно бормотала себе что-то под нос с недовольным видом.

      – Что вы сказали? – вдруг вскричала пациентка, приподнимаясь на локтях.

      Эшли подумала, что мир перевернулся с ног на голову или просто сошёл с ума – какое ещё может быть объяснение? Что ж, этого следовало ожидать перед неминуемой гибелью всего человечества.

      Тем не менее, слова медсестры ещё долго звенели в ушах изумлённой женщины:

      – Сожалею: вы беременны.

      Кейт

      Бежать и скрываться – это всё, что я умею; кажется, всю жизнь я только и занималась этим.

      Как дикая кошка Сахары, с первыми лучами срываюсь с места и не останавливаюсь, покуда такое же уставшее солнце, как я, не закатится за горизонт, чтобы немного поспать.

      Солнце… Кто бы мог подумать, что я доживу до конца света?

      Если честно, я воспринимаю данную новость, как предательство, хоть это и глупо: кто в здравом уме, скажите на милость, станет винить небесное светило в нашей гибели? И ведь не станешь просить: солнышко, милое, пожалуйста, не гасни! Мы не хотим умирать!

      Как только меня посещают подобные мысли, я невесело усмехаюсь: какое дело Солнцу до нас, простых людишек?

      Мы – всего лишь муравьи, заселившие планету, которую она обогревает – не более.

      А может быть, оно и к лучшему? Нет, я серьёзно. Меня не ждёт светлое будущее, напротив: если б не моё стремление к свободе, сидеть мне за решёткой.

      Вот уже два года я скрываюсь от правосудия, но не от наказания: каждый день я чувствую последствия содеянного. И это, поверьте мне, совсем не похоже на жизнь.

      Когда новая сумасшедшая мысль пронзает мой мозг, я не удерживаюсь от дикого хохота. Качаю головой, призывая себя успокоиться, но вновь и вновь задаюсь абсурдным вопросом: а вдруг Солнце тоже устало – не меньше, чем я?

      Через минуту мне это уже не кажется таким абсурдом, ибо как говорил мой отец, ничего не происходит без причины.

      А может быть, приближается Судный день, и апокалипсис – расплата за наши грехи? Что ж, это больше похоже на правду (хоть я и не верующая) – грехов у меня пруд пруди. Кражи, грабежи, мошенничества – чего только в моей нелёгкой жизни не было!

      И, наконец, убийство.

      Моя рука судорожно хватает длинную цепочку на шее – армейский медальон брата. Может быть, после смерти действительно что-то есть, и мы вновь будет вместе? Если так, я хоть сейчас с радостью приму смерть, как старого друга.

      «Пора поверить в Бога», – шепчу я, опрокидывая в себя энный стакан шотландского виски, но почти не чувствую опьянения.

      Жаль… Может быть, поможет русская водка?

      И всё-таки я пошатываюсь,