Память, согревающая сердца. Федор Раззаков

войны в плен, потом жил в Германии, но в конце жизни возвращался на родину, где умирал от рака. По злой иронии судьбы от этой же болезни спустя год после премьеры спектакля умер и сам Подгорный. У него был рак аорты. Первые признаки недомогания появились у него летом 1981 года, когда он вместе с театром отправился на гастроли в Тбилиси. Там у Подгорного начала болеть спина под лопаткой, о чем он пожаловался своей жене Ольге Чуваевой. Та повела его в поликлинику. Но местные врачи ничего страшного у актера не нашли, поставив диагноз – остеохондроз. Тот же диагноз поставили и врачи ЦИТО, куда Подгорный обратился сразу после гастролей. Актеру назначили лечение: прогревание, массаж. Однако ничего не помогало, боль шла по нарастающей. Жена Подгорного начала догадываться, что дело не в остеохондрозе, но старалась гнать от себя дурные мысли, надеясь на лучшее. Так тянулось всю зиму.

      Вспоминает О. Чуваева: «И вот 26 марта 1982 года. Для меня этот день дважды памятный. Я в последний раз играла «Власть тьмы». Собиралась идти на спектакль. Никита был дома. Позвонил знакомый врач. Какой-то странный голос. Помню только, он сказал что-то вроде: «С нашим другом плохо». Спросил: «Никита Владимирович дома?» – «Да, дома». – «Ну, тогда позвоните мне вечером». Оставил телефон. Я говорила на кухне, а Никита читал в спальне. Спросил меня, кто это был. Я сказала, что это новый режиссер с радио.

      Не помню, как играла спектакль. Позвонила перед последней картиной. Врач сказал, что у Никиты рак. Я спросила: «Это безнадежно?» – «Нет». – «Операция?» – «Тоже нет. Опухоль расположена так, что ни один хирург не сможет ее достать. Она обволакивает средний ствол легочного бронха»…»

      Чтобы Подгорный ни о чем не догадался, для него была придумана версия: мол, в стране существует всего два аппарата сканирования и один из них в Москве – в Онкологическом центре на Каширке. Под этим предлогом актера уложили туда на обследование. Чтобы оправдать химиотерапию, ему поставили диагноз: цирроз печени.

      Вспоминает О. Чуваева: «Я понимала, что ничего сделать нельзя. Просила врачей о двух вещах – чтобы Никита не узнал настоящий диагноз и чтобы по возможности снимали боли. У него появилась сильная одышка. Однажды, помню, он решил поменять колесо на машине. Заехали в мастерскую. И вдруг вижу: Никита подходит с этим колесом, еле дыша. Он страшно истощился, похудел…»

      Между тем летом 1982 года внезапно появилась надежда: рентген показал, что опухоль рассосалась. Даже врачи, которые считались специалистами по раковым заболеваниям, поверили, что у Подгорного появился шанс. Окрыленные этим сообщением, Подгорный и Чуваева отправились на отдых в Щелыково.

      Вспоминает О. Чуваева: «Было полное ощущение, что все позади. А лето было жуткое – холодное, дождливое. Жили мы в Щелыково почти месяц. Как-то идем по лесу, и вдруг Никита говорит: «Слушай, а может, все-таки у меня рак?» Никогда я так не играла и не сыграю: как-то очень убедительно и спокойно я стала его уверять, что никакого рака нет и быть не может. Он успокоился…»

      Вспоминает Е. Весник: «Задыхавшийся