Девушка, которой нет. Владислав Булахтин

проклиная собственное ничтожество.

      Сразу после этой фразы на кухне что-то загремело, повалилось, разбилось. Из беспорядочных криков можно было разобрать только тихие завывания Титова: «Козлы-козлы-козлы-ы-ы…» да тоненькие покрякивания первого мужика: «Держи… зачем ты его так… ну, бесполезно же мутузить, сколько раз пробовали… как надоело это упрямство… не для себя же стараемся… сами через день-два в беспамятство впадем… блин, и таких идиотов с каждым днем все больше и больше…»

      Судя по методичным ударам, Пашу очень долго избивали – сначала ногами, потом в ход пошли подручные предметы. Второй мужик приговаривал: «Ну не верю я, что нельзя действовать силой… не соображает руководство ни разу… страх – он и в благополучной Норвегии заставляет яйца звенеть…»

      Первый мужик сначала пытался его остановить, потом сам стал предлагать: «Резани его ножичком… да, да, плевать… двинь-двинь, ни хуже, ни лучше уже не будет… падла…»

      – Давай позвоним в милицию, – шептала Ленка. Фея крутила головой – услышат. Кухня находилась в трех метрах от ниши с камином.

      «Тетеньке-консьержке должно очень не понравиться, что вытворяют эти занудливые дяденьки», – подумала Фея, пытаясь разобраться в происходящем.

      Мужики долго шептались между собой, зачем-то участливо спрашивали свою жертву, как им быть, на два голоса повторяя: «Ты не оставляешь нам шансов…»

      Паша молчал. Напоследок второй костолом стал что-то горячо втолковывать Титову. Тот застонал: «Су-уки-и… ну как вы могли… зачем мне все это знать… я после всех ваших баек и дня не протяну… не могли потерпеть…»

      Второй снова что-то зашептал.

      Вдруг Паша заорал:

      – Молчи-и-и! Не хочу!.. Еще хотя бы день…

      – Хрен тебе по всей морде! – загремел бас.

      Раздались приглушенные выстрелы, тяжелый топот ботинок устремился к выходу из квартиры. Кто-то из зондеркоманды обрушил стеллаж в гостиной.

      – Наш выход, курочка моя, – прошептала Ленка и стала ногами вышибать жалюзи, которые намертво крепились по периметру входа в нишу. – Кокнули нашего клиента.

      – Зачем гламурную фенечку ломаете? – раздался голос снаружи.

      Силуэт Паши закрыл тоненькие полоски света. Жалюзи резко рванулись вверх.

      Yngwie Malmsteen: «Overture 1622»

      – Ур-роды… Собаки злые… Фаш-шисты… – жаловался Павел, прикладывая мокрые тряпки к многочисленным синяками. Выглядел он кошмарно – разбитые губы, свернутый нос, колтуны запекающейся крови на голове; лицо – сплошной синяк. Однако Титов довольно бодро передвигался по квартире, убирая немногочисленные разрушения.

      Недружелюбные гости перевернули огромный стеллаж с пластинками и сидюками – теперь Паша подбирал все это, извергая поток самых страшных, самых нецензурных ругательств, изредка переходя на всхлипывания:

      – Вся моя жизнь!.. Вся моя жизнь!.. Даже то, что осталось, хотят испоганить… – Он подбирал черные кусочки пластинок.

      Он не обращал внимания, что кровь струится по телу, капает на пол, оставляя причудливые следы метаний по квартире. Весенняя капель. Девушки