Дольче вита с риском для жизни. Марина Серова

спасает, а то бы уже давно «чемодан, вокзал, Россия».

      – Но-но. – В голосе Антонова послышалась угроза. – Если ты на мою судимость намекаешь, так какой русский не любит быстрой езды?

      – Особенно пьяным, да? – К этому разговору я, конечно, готовилась, но не ожидала, что он состоится так скоро – в отечественных традициях все же гостей сначала поят, кормят, в баньке купают и только потом в печь сажают. С другой стороны, что этому мажору, большую часть жизни проведшему за границей, знать о наших национальных обычаях?

      – Ты меня отчитывать вздумала? – Красивая Володькина бровь удивленно взлетела вверх.

      – Вовсе нет. – Я пожала плечами. – Не мое это дело, просто поддерживаю беседу, демонстрируя заодно осведомленность о подробностях твоей жизни. Ты, деточка, хоть и избалован донельзя, но не дурак, должен понимать – раз наемный служащий ведет себя так дерзко, значит, у него на то есть основания. Твой отец наделил меня практически неограниченной властью – он даже выпороть тебя разрешил, если потребуется. И, – я выставила вперед руку, предупреждая пляшущую на кончике языка Антонова хохму, – речь не о развлечении в стиле «пятидесяти оттенков серого», хотя на ближайшие несколько месяцев мне и суждено стать твоей госпожой и повелительницей. Так что если я велю тебе надеть портки, пойди и сделай это. Молча и беспрекословно.

      – А то что? – Прекрасные василькового цвета глаза потемнели от гнева и теперь метали молнии. На меня же это подействовало как дуновение весеннего бриза на монолитную скалу, возвышающуюся над морской гладью.

      – А то батюшка лишит тебя денежек, – вытянув губы, прошепелявила я, изображая добрую няньку, отчитывающую малыша, испачкавшего штанишки. – И придется тебе перейти с пармской ветчины на гороховое пюре из благотворительной столовки. Про «Шато Латур» тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года тоже забыть придется.

      – Ого! – Володька восхищенно присвистнул. – А тетечка-то, оказывается, непростая!

      – Конечно! – На моих губах заиграла самодовольная улыбка. – Ты даже не представляешь, насколько я сложная, поэтому давай ради разнообразия побудешь послушным мальчиком. Андестенд?

      – Все, все, все! – Антонов поднял руки вверх, изображая капитуляцию. – Убедила, напугала, привела в душевное волнение. – Парень оттянул и отпустил резинку шорт и снова почесал голый живот. Интересно, у него чесотка или он просто пренебрегает гигиеническими процедурами? Богатое воображение тут же подсунуло мне обнаженного Володьку, целомудренно прикрыв, правда, наиболее срамные его места мыльной пеной. Хорошо еще, что как профессионал я способна скрывать эмоции, поэтому спокойно встретила насмешливый взгляд новоиспеченного клиента, на этот раз ничем не выдав своих чувств.

      Я изобразила самое приветливое выражение лица, на какое только оказалась способна, и проговорила, обращаясь к Анне Вениаминовне:

      – Для вас, голубушка, у моего клиента тоже есть кое-какие указания.