Узнай меня. Галина Романова

Потому что иначе он не станет на него работать. Он лучше будет мешки с сахаром тягать в своем гипермаркете, упаковки с молоком ворочать и ящики с водкой, но к нему работать не пойдет. Он согласился прийти, не против был поговорить, но получать жалованье у него он не станет. Хотя бы потому, что это самое жалованье у него несколько лет получал предавший его Станислав Гончаров.

      Устинов об этом знал.

      – Прошу вас, присаживайтесь. – Кадашов указал на стул слева от пустующего хозяйского места. – Я распорядился насчет чая. Знаю, кофе вы не жалуете.

      – Спасибо. Не стоило. Я пообедал, – коротко ответил Устинов, но за стол присел.

      – Спасибо, – не к месту проговорил Кадашов и тут же на себя разозлился.

      Что он, в самом деле, робеет перед этим малым?

      – Вам сказали, что у меня к вам за дело? – нахмурившись, спросил Кадашов, уставившись на цепочку в вырезе серого джемпера гостя.

      Интересно, что там у него? Крест? Армейский жетон с группой крови? Или в подвеске прядь волос бросившей его жены? Не мешало бы выяснить. Это могло бы много рассказать о нем. Могло бы указать на слабое место, уязвимую точку парня, смотревшего на Кадашова вежливо, холодно, с достоинством.

      – Коротко, – ответил Устинов, положив кулаки со сбитыми костяшками пальцев на стол. – Ваш охранник.

      И он кивком указал на Егора, застывшего у двери с опущенной головой и скрещенными ниже пояса руками. Поза почтения, определил Устинов. И уголок его рта презрительно дернулся.

      – Три года ушло у моих людей и сотрудников полиции на то, чтобы найти убийц моего сына, – проговорил Кадашов, наблюдая за реакцией гостя. – Все безрезультатно. Убийцы не найдены.

      Он замолчал. Устинов молчал тоже, рассматривая посуду на столе.

      – Я не жалел средств. Я платил. Просил, требовал. Пусто! Эти люди, личности которых были установлены в ходе следственных мероприятий, как сквозь землю провалились.

      – А деньги? – неожиданно прервал молчание Устинов.

      – Денег тоже не нашли. Но, как вы понимаете, не в деньгах дело. Я хочу найти убийц своего сына. И уйти. Потом хочу уйти спокойно. – Кадашов любовно погладил подлокотники инвалидного кресла, в которое добровольно уселся три года назад, не имея сил и желания двигаться. – Я не хочу жить, Сергей Игоревич.

      – Можно просто Сергей, – отозвался тот.

      – Хорошо. Сергей. Так вот, Сергей, я не хочу жить без Ивана. Просто не хочу. Не вижу смысла. Но не могу уйти, пока не отомщу. Пока убийцы не будут наказаны. Это… Это стало смыслом моей никчемной, никому не нужной жизни.

      Кадашов не сводил с гостя взгляда. Он не понимал, почему он так откровенничает с этим парнем? Почему выворачивает перед ним свою душу? Может, потому, что Устинов знал, что такое отчаяние? Был предан, гоним, потерян. Был на самом дне, но нашел в себе силы подняться. Может, потому, что он заслуживал уважения?

      – Что вы хотите от меня? – продолжая рассматривать приборы, спросил Устинов.

      – Я хочу, чтобы вы их нашли. Всех!

      – Вы требуете