Голубка на голове, Голд Гёрл. С А АД

емени прерывающуюся мелодию, напоминавшую забытую мелодию со старой шкатулки. Это соседи вторую неделю пытают пианино.

      Главная героиня этого рассказа не слышит этой музыки из-за непрерывно сдвигающихся вешалок, щелкающих точно счеты. За диваном стоит огромный шкаф, и девушка пребывает целиком и полностью в нем. С каждым мгновением ее гнев подогревается досадой и чувством жалости. У нее пропало платье и уже имеется подозреваемый.

      Что же подождем. Шкаф остался распахнутым, она села на диван, как раз напротив входной двери. Было жаль каждую складочку, каждый бантик. И к тому же на него у нее были большие планы.

      – Так! – зловеще проговорила она, голосом ведьмы с Хэллуина.

      – Так! – зловещем тоном людоеда с необитаемого острова ответил он.

      – Ты голоден, – равнодушно покачала головой жена.

      – Как обычно бывает в одно и тоже самое время, – мягко ответил он.

      – Придется потерпеть.

      – Я это уже понял. Когда только вошел. И ты меня встретила. На пороге, – со смирением промолвил он.

      – В твоих же интересах не тянуть, а признаться сразу.

      – Я признаюсь!

      – Нет, признание со всеми подробностями! – она нетерпеливо хлопнула журналом по ручке дивана, затем совсем спокойно продолжила. – Иди сюда. Садись.

      Несмотря на то, что он сидел на мягком бархатном диване, вид у него был такой, словно на нем был одет шерстяной свитер. Представляете, да? Кусачий при кусачий.

      – Я все понимаю.

      – А я вот – нет.

      – Когда мы что-то теряем, мы начинаем расспрашивать, переспрашивать, затем обвинять всех вокруг, приставать в конце концов, вместо того чтобы искать тщательней.

      – Забавно, я ведь еще ничего не сказала, а ты мгновенно попал прямо в суть дела.

      – Как твоя бабуля тапкам по таракану? – разочаровано спросил он.

      – Еще точнее.

      «Черт возьми, она заметила. Еще как неудачно, закатит истерику перед самым ужином.  Не открывать свои карты, нужно сделать вид, что у тебя их вообще нет».

      – Так что?

      – Дорогая, я сказал наугад, к слову пришлось. Ты вся раскраснелась, громко дышишь, прическа растрепалась, значит ты что-то искала, но не нашла. Ты могла, конечно, уборкой заниматься, но ты это делала вчера. И так мило мешала мне работать в гостиной.

      – Какой ты наблюдательный, прямо с порога об всем догадался. Видишь, на голодный желудок ты соображаешь куда лучше. И я тебе не мешала, я окуривала помещение индийскими благовоньями, дабы та негативная энергетика, которую ты приносишь со своей работы не оседала здесь, в моей гостиной.

      – Как четко ты подчеркнула «моя работа» и «твоя гостиная».

      – Не меняем тему! – быстро выпалила она. – Я думала ты голоден.

      – Поэтому я все еще слушаю и слышу. Я здесь и сейчас, – он встал и отошел к журнальному столику, на котором стояла пиала с орешками в шоколаде.

      – Не отходи далеко. Мне нужно видеть твое лицо. Вот так, – она чуть поерзала на месте. – У меня пропало платье. Только не строй такую гримасу!

      – Какую?

      – Будь-то ты пытаешься зубами вскрыть консерву. Я тебя знаю, притворщик.

      – Если бы ты меня точно знала, ты бы тогда знала, что это моя гримаса удивления. Она у меня сформировалась еще в детстве.

      – Ну да и закрепилась, когда ты стал старше, женился и стал лгать!

      – Послушай, послушай. Я устал. Я голоден.

      – И, конечно, второе главнее всего. И даже этих аргументов недостаточно, чтобы отложить этот разговор высоко, высоко на пыльную полку. Ужин отменяется.

      – Я не особо их всех помню, особенно пропавшие. Которого не хватает? – он загадочно отвел взгляд в сторону.

      – То, которое мы купили недавно, в честь примирения, в дорогом магазине. У них еще по всему залу расставлены огромные вазы с букетами роз…

      – Я думал, расставлена охрана.

      – Ты же не будешь отказываться его вспоминать? Ты еще хотел сдать его обратно!

      – Как ты говоришь, если хотел, но не сделал, значить и нечего вспоминать.

      – …оно очень красивое…

      – И очень велико на тебя.

      – О, ты помнишь… Хорошо, не нужно больше гадать.

      – Тебе может и нет, но я все еще гадаю при чем здесь я?

      – Оно дорогое, оно мне велико и ты хотел его сдать.

      – Дорогая, я целый день на работе. Мне некогда заниматься твоим гардеробом, – устало заскулил он.

      – Бедняжка, – ответила она, точно выплевывая леденец.

      – Я вижу дело пустяковое. Я пошел ужинать.

      – Да, дело пустяковое, – она остановила его на ходу. – Скажи, где оно и можешь идти есть.

      – Честно?

      – Да.

      Он наклонился над ее ухом и сказал:

      – Я не знаю.

      Она