Санньяса или Зов пустыни. Свами Абхишиктананда

й живой отклик в сердце современного человека. Свамиджи подчёркивает глубинную связь между призванием к санньясе и зовом, приводившим в пустыню первых христианских монахов. В более широком смысле он демонстрирует, как адвайтистский опыт, живым свидетельством которого является санньяса, бросает вызов христианскому сознанию как таковому. Свамиджи настолько полно идентифицирует себя с тем, о чём пишет, что работа буквально поражает своей искренностью. Воистину, она начертана «огненными письменами» [3] и отражает внутреннее стремление, захватившее весь его внутренний мир и призвавшее его к ещё более акосмичному образу жизни, к полному погружению во внутреннее созерцание.

      Второе эссе – «Введение в Упанишады» – было написано на французском языке в 1972 году, однако автор так и не осуществил его окончательную правку. Многочисленные примечания на полях рукописи были лишь краткими напоминаниями о том, что он собирался написать, и в некоторых местах текст далёк от стилистической ясности. В то же время страницы работы исполнены вдохновения и представляют собой выдающееся по своей глубине введение в Упанишады. Свамиджи рассматривает писания в их естественном контексте, представляет их первоначальное прозрение и чётко очерчивает их основные темы. Его книга – бесценный ключ для тех, кто хочет проникнуть в сердце этих удивительных текстов, отражающих опыт первых риши, пробудившихся к внутренней Тайне. Перелистывая её страницы, читатель не может не почувствовать проблески этой Тайны в самом себе.

В то время как во «Введении к Упанишадам» Свамиджи особенно подробно рассматривает великие изначальные Упанишады и их основные темы, эссе «Санньяса» основано преимущественно на средневековой традиции Санньяса Упанишад, большинство из которых, к сожалению, до сих пор недоступны для англоязычной публики [4], однако автор представляет их основные идеи так, что читатель может прочувствовать их мощь и красоту.

      Эти две работы неслучайно вышли в одном издании: сама индийская традиция настаивает, что жизнь в отречении (санньяса) и познание тайны Брахмана (брахмавидья, опыт Упанишад) неразделимы, и первое не существует без второго.

С одной стороны, опыт Упанишад (т.е. открытие тайны Недвойственности в самом сердце человеческого сознания) – это основное условие истинной санньясы. Если санньяса не является результатом внутреннего просветления и пробуждения к Ахам асми («Я есмь») во всей его чистоте, то она становится лишь одним из возможных образов жизни, теряя своё трансцендентное качество, и её истинный смысл исчезает. На самом деле только тот, кто «разрубил узы сердца» [5], уходит в Истине. Причём вначале этот уход осуществляется лишь в его собственном сознании – он становится насущной необходимостью с самого момента реализации внутреннего видения, когда искатель обнаруживает свою свободу от всех привязанностей и безоговорочно предаётся Духу: «В тот самый день, когда он осознает свою свободу от всех внутренних привязанностей, он должен удалиться [от мира] и начать своё странствие» (Нарадапаривраджака Упанишада[6], 3.77).

С другой стороны, истинное знание тайны Упанишад, брахмавидья, невозможно без абсолютного отречения и нищеты, о чём однозначно заявляет Мундака Упанишада (3.2.6): «Нет веданты без санньяса-йоги (отречения)» [7]. Эту мысль подтверждает Маханарайяна Упанишада (12.14): «Тайну славы и бессмертия, сокрытую в глубине сердца и в вышине небес, может обрести лишь тот, кто отказался от всего».

      Вне контекста полного отречения знание Упанишад – не более чем книжное знание, не имеющее никакого смысла, даже если оно сопровождается прекрасными медитациями и возвышенными мыслями. Внутренняя нагота того, кто ослеплён Светом, нисходящим из той обители, что за пределами всех миров, – это пустыня. Она достигается лишь тем, в чьём сердце нет ничего, кроме высшего и абсолютного «Я есмь», сияющего в своей чистоте. И такое просветление доступно лишь в абсолютном отречении санньяси, свободного от всех желаний, мыслей, действий, имущества, того, кто находится в положении авадхуты, не обладающего ничем.

Интересно отметить, что всеми качествами, которыми изначальные Упанишады определяют Атман или Брахман (прежде всего, единственностью и одиночеством (кайвальям), Санньяса Упанишады наделяют самого санньяси. Принцип нэти-нэти[8] воплощается в авадхуте через полное отречение. Его нагота – это лишь символ полноты, реализуемой в тайне Недвойственности, в которой он не способен более видеть себя в различии.

      Упанишады занимали центральное место в жизни Свами Абхишиктананды, духовный путь которого заключался в полной реализации адвайтистского опыта риши без потери собственной укоренённости в христианской традиции. Он сделал Упанишады частью себя самого и каждый раз, давая комментарии к ним, демонстрировал почтительный энтузиазм и желание проявить сияние их блистательных прозрений.

Он никогда не переставал созерцать Тайну: Тайну, обладающую ликом, как Её представляют Евангелия в образе Иисуса, и в то же время Тайну,

[3] Намёк на известную историю из библейской Книги пророка Даниила (Дан. 5:1-31), в которой невидимая божественная рука пишет огненными письменами на стене дворца послание-предупреждение пирующему царю Валтасару.

[4] Равно как и для русскоязычной.

[5]Хридайясьеха грантаях (санскр.). См. Катха Упанишаду, 2.3.15 в переводе А. Я. Сыркина (М.: Наука, 1967): «Когда разрубаются все узлы, [связывающие] здесь сердце, то смертный становится бессмертным» (об использовании переводов Упанишад в настоящем издании см. прим. 6).

[6] Все отрывки из «малых» Упанишад, за исключением Маханарайяна Упанишады, мы приводим в переводе с английского языка по изданию 108 Upanishads, Bombay, 1932, которое при работе над книгой использовал сам Свами Абхишиктананда. Текст Маханарайяна Упанишады приводится в соответствии с изданием Анандашрама (Taittirīyāraņyaka, 10th Prapāţka, Appendix, p. 783). Тексты остальных Упанишад во избежание разночтений мы приводим в версии Свами Абхишиктананды (в переводе с английского и французского языков), а в сносках, в случае необходимости, даём русский академический перевод.

[7] Этот же стих в переводе А. Я. Сыркина (М.: Наука, 1967): «Аскеты, тщательно постигшие смысл распознавания веданты, очистившие [своё] существо путём отречения…»

[8]Нэти-нэти (санскр.) – «не то, не то» – так Упанишады описывают Брахман, который, находясь за пределами всех пар противоположностей, не может быть определён человеческими понятиями.