Прерия. Джеймс Фенимор Купер

нам на потребу, а значит, и всякая тварь на земле.

      – Ты далеко забрался, старик, а разживы у тебя как будто маловато, – перебил товарища вожак, видно желая по какой-то своей причине перевести разговор на другое. – Хоть со шкурами-то дело у тебя идет неплохо?

      – Много ли мне надо? – спокойно возразил траппер. – Чего желать человеку в мои годы? Был бы сыт да одет. А деньги мне тут и вовсе почти не нужны – только чтоб от поры до поры набить порохом рог да запастись свинцом.

      – Стало быть, родом ты, приятель, не здешний, – продолжал пришелец, отметив про себя, что собеседник не понял ходкого словца «разжива», которое в его краях употреблялось в значении «домашний скарб» или «имущество».

      – Я родился у моря, но большую часть своей жизни провел в лесах.

      Теперь все воззрились на него, как иной раз люди спешат обратить глаза на предмет общего любопытства.

      Двое из юношей повторили: «У моря!» А хозяйка, обычно не слишком радушная, стала выказывать гостю некоторую, пусть неуклюжую, учтивость, как бы из уважения к его дальним странствиям. Переселенец долго молчал, что-то, видно, обдумывая, но не считая нужным приостановить работу своего жевательного аппарата; наконец он снова завел разговор:

      – Слышал я, не близкий это путь – от западных рек до большого моря.

      – Да, в самом деле, друг, это трудная тропа, и немало повидал я в дороге и всякого натерпелся.

      – Тяжело потрудится человек, покуда пройдет такой конец.

      – Семьдесят пять лет шел я этой дорогой, а не насчитать и ста миль на всем пути за Гудзоном, где бы я не отведал подстреленной своей рукою дичи… Но я расхвастался впустую. Что проку в былых свершениях, когда твой век на исходе?

      – Я как-то встречал человека, который плавал по этому самому Гудзону, – негромко заметил старший из сыновей, как будто не очень доверяя собственным сведениям и полагая приличным принять неуверенный тон перед таким бывалым человеком. – По его словам выходило, что это значительная река и глубокая – по ней можно пройти на барже от верховья до устья.

      – Гудзон – широкая и глубокая река и немало выросло красивых городов по его берегам, – возразил траппер, – а все же он жалкий ручей по сравнению с водами бесконечной реки!

      – Если поток можно объехать вокруг, я не назову его рекой, – вмешался недобрый спутник переселенца. – Если река настоящая, человек ее не обходит, а тут же переплывает: идет на нее в лоб, а не берет в облаву, как медведя на большой охоте[7].

      – А на закат ты заходил далеко? – перебил переселенец, точно нарочно не давая своему грубому спутнику принять участие и разговоре. – Забрел я тут на голую равнину, и ей конца-краю не видно!

      – Здесь можно ехать неделями, и будет перед глазами все то же. Я часто думаю, что Господь простер перед Штатами голую прерию в предостережение людям: пусть видят, до чего они могут довести землю в своем безумии! Да, вы проедете много недель, много месяцев этими открытыми полями и не встретите ни поселения,

7

В новых землях принято, чтобы люди с большой округи – иногда со всего края – сходились вместе на охоту для истребления хищников. Они выстраиваются по кругу протяжением в несколько миль и постепенно стягивают кольцо, все перед собою убивая. На такую облаву и намекается здесь: травимый зверь мечется в кольце от стрелка к стрелку. (Примеч. автора.)