Клан. Килан Патрик Берк

Люка. Прямо как Папа.

      И что сегодня, скорее всего, Лежачая Мама его убьет.

* * *

      – Хватит пялиться.

      – Прости, бать.

      – На дорогу смотри.

      Пит кивнул и отвернулся. Они накрыли девушку брезентом – больше ничего не нашлось, – но только что через пыльное окошко в задней стенке кабины Пит заметил, что один край брезента задрался, бешено хлопая в пыли, которую поднимал «шеви», и обнажил правый бок девушки до самого бедра. На виду оказалась одна маленькая грудь, и, хотя ее покрывали порезы и царапины, дыхание подростка участилось, а сердце билось все быстрее с каждой секундой. Он даже не знал, была ли она красивой до того, что с ней случилось. Из-за ран и опухлостей, превративших лицо в мятый кабачок, сказать было трудно. Он надеялся, что да и что стоит ей прийти в себя – если она не умрет среди инструментов и пустых клеток для кур, – она проявит к нему тот интерес, который он еще не сумел вызвать у слабого пола; может, в благодарность за спасение.

      Конечно, с дороги раненую подобрал отец, но Пит не будет исправлять ее ошибку, если в первые дни выздоровления она адресует благодарности ему. Да и не справился бы старик один.

      – Как думаешь, как ее так угораздило? – снова спросил он отца.

      – Звери задрали.

      Подавив новый порыв оглянуться через плечо, Пит сосредоточился на дороге, которая всасывалась под капот старого «шевроле».

      – В жисть не видал, чтоб звери так драли, – пробормотал он. – Видал ее глаз?

      – Оклемается, жить будет, – отвечал отец, но на его лице было то же выражение, как когда поднимался ветер, а тучи над фермой становились черными, злыми, бурлящими и готовыми разродиться вихрями, чтобы разорвать их дом на клочки. – Сиди тихо. Привезем ее доку. Он ее мигом на ноги поставит.

      – Правда думаешь, он ее спасет?

      Вместо ответа старик поднял морщинистую руку и включил радио. Тишину прервали тихая звенящая музыка и долгий вздох отца. Скоро, когда он коснулся пламенем кончика мятой самокрутки, кабину наполнил слащавый запах горящего табака. Этот запах вселял уверенность в Пита – знакомый аромат, который будто мягко вплывал в его череп и приручал диких собак его мыслей. Он чуть улыбнулся и снова выглянул в окно.

      Ему было все равно, красивая или нет под кровью и всем остальным раненая девушка. Он сам был не красавец, и ему казалось неправильным судить других по стандартам, которым он не отвечал. С рождения у него было слабое сердце, что, наверное, объясняло, почему он всегда надеялся, что любая раненая пташка будет считать его спасителем и любить соответственно. Вылечить сердце собственными силами он не надеялся, а в таком городе, как Элквуд, где жили суровые работящие люди, это значило, что его шансы умереть молодым выше средних.

      Он не боялся умереть.

      Он боялся умереть в одиночестве.

      Когда-то предметом его увлечения была Валери Вон из бакалеи. Она всегда была к нему добра, и какое-то время он ее даже любил, пока однажды не набрался смелости, чтобы в этом