Фантазии женщины средних лет. Анатолий Тосс

у тебя с рукой? – спросила я.

      – Не знаю, сломал или вывихнул.

      – Это он ее… – Я не знала, как продолжить.

      – Нет, это при падении, наверное. – Он посмотрел на руку, а потом на меня. Сейчас у него было на редкость глупое лицо. Все избитое, опухшее, в синяках, но довольное, я видела, оно было довольным, его основательно разбитое лицо, и оттого выглядело особенно дурацким и трогательным. Я улыбнулась. – Ты чего? – спросил он и тоже улыбнулся.

      – Улыбаешься, радуешься, что жив остался? – Я протянула руку и сняла прилипший к его виску пожухлый лист.

      – Ну, в общем, да. – Его взгляд вновь обретал прежнее озорство.

      – Я даже не знаю твоего имени. Как тебя зовут?

      И тут он стал хохотать, даже не смеяться, а именно хохотать. Я тоже не удержалась.

      – Ты чего? – спросила я сквозь смех, глядя на его перекошенное от хохота и боли лицо.

      – Это очень смешно… Я чуть тебя не трахнул… А ты не знаешь моего имени… – Он смеялся так заразительно, я понимала, что это выходит напряжение, но все равно поддалась. – Меня чуть не убили из-за тебя… – проговорил он, прорываясь сквозь смех.

      – Ну ладно, убили… – вставила я.

      – Ну, хорошо, чуть не покалечили… а она не знает моего имени. Это очень смешно…

      Мы покатывались еще пару минут, а потом смех стал стихать.

      – Ты можешь идти? – спросила я.

      – Надеюсь, – ответил он, вытирая слезы.

      Мы вышли на улицу, он хромал и прижимал одной рукой другую. Минут пять мы ждали случайного такси.

      – Так как тебя зовут? – снова спросила я. Он усмехнулся, но теперь уже коротко.

      – Стив, – ответил он.

      – Стив, – зачем-то повторила я. А потом снова спросила: – А ты вообще кто? Чем занимаешься?

      – Да вот, дерусь по вечерам, хотя в основном являюсь объектом для избиения.

      Я улыбнулась, мне нравилось, что он так легкомысленно говорит о происшедшем. Другой бы пыжился, а этот, наоборот, смеялся.

      – Нет, на самом деле, что ты делаешь: учишься, работаешь?

      – Да это неинтересно. – Он попытался махнуть здоровой рукой, но у него не получилось, я видела, как он поморщился от боли. Прошло несколько секунд, и он все же сказал: – Преподаю лингвистику в университете.

      – Так ты серьезный человек, – удивилась я. – Старый уже, наверное?

      – Нет, не очень. – Он повернул ко мне лицо, и я сама увидела, что не очень.

      – Как тебя еще с работы не выгнали. – Я немного ехидничала. – Вам ведь, учителям, вроде бы не полагается к незнакомым девушкам приставать.

      – Так они же не знают. – Он сказал это так просто, что получилось опять смешно. – А потом, если и выгонят, то к лучшему.

      – Ты, похоже, не очень в лингвистике? – уточнила я, хотя мне, конечно, было все равно.

      – Не-а, – подтвердил он, – не очень.

      Мы замолчали.

      – А стихи, которые ты читал Майклу, действительно твои? – спросила я позже.

      – Ну да, мои, как же… – Он посасывал губу, потом сплюнул под ноги. – Оден, классика, знать надо.

      – Ты не жалеешь? –