Лунный камень. Уилки Коллинз

за нее, – шепнул он. – Теперь вы понимаете почему?

      – Мисс Вериндер, кажется, не в духе по случаю пропажи ее алмаза, – заметил сыщик, – это вещь ценная… Весьма естественно.

      Извинение, которое я придумал за нее вчера (когда она забылась при инспекторе Сигрэве), сделал за нее сегодня человек, не принимавший в ней такого участия, как я, потому что он был посторонним ей человеком. Холодная дрожь пробежала по мне, почему – я тогда не знал; думаю, что в ту минуту у меня, должно быть, мелькнуло первое подозрение о новой мысли (и мысли ужасной), которая появилась у сыщика Каффа, – лишь на основании того, что он усмотрел в мисс Рэчел и услышал от нее при этом их первом свидании.

      – Язык молодых девиц имеет свои особенности, сэр, – продолжал сыщик, обращаясь к мистеру Фрэнклину. – Забудем о том, что произошло, и приступим прямо к делу. Благодаря вам мы знаем, когда краска высохла. Теперь остается узнать, когда в последний раз эту дверь видели без пятна. У вас по крайней мере есть голова на плечах, и вы понимаете, о чем я говорю.

      Мистер Фрэнклин постарался успокоиться и с усилием оторвал свои мысли от мисс Рэчел.

      – Кажется, я понимаю. Чем более мы ограничим вопрос о времени, тем более мы ограничим поле розысков.

      – Именно так, сэр, – ответил сыщик. – Вы смотрели на вашу работу в среду, после того как кончили ее?

      Мистер Фрэнклин покачал головой и ответил:

      – Не помню.

      – А вы? – обратился сыщик Кафф ко мне.

      – И я также не могу сказать, сэр.

      – Кто был последний в этой комнате вечером в среду?

      – Я полагаю, мисс Рэчел, сэр.

      – Или, может быть, ваша дочь, Беттередж, – вмешался мистер Фрэнклин.

      Он обернулся к мистеру Каффу и объяснил, что моя дочь была горничной мисс Вериндер.

      – Мистер Беттередж, попросите вашу дочь сюда. Постойте, – сказал сыщик, отводя меня к окну, где нас никто не мог услышать. – Сигрэв, – продолжал он шепотом, – дал мне подробный отчет о том, как он вел дело. Между прочим, он, по своему собственному признанию, рассердил всех слуг, а для меня очень важно помириться с ними. Кланяйтесь от меня вашей дочери и всем остальным и скажите им, что, во-первых, я не имею еще доказательств перед глазами, что алмаз был украден; я только знаю, что алмаз пропал. И во-вторых: обращение мое к служащим заключается просто в том, чтобы просить их помочь мне.

      Зная, какое действие произвело на женскую прислугу запрещение, наложенное инспектором Сигрэвом на их комнаты, я поспешил спросить:

      – Могу ли я, мистер Кафф, сказать женщинам еще третье? Могу ли я им сообщить, что вы приказали им кланяться и сказать, что они свободно могут бегать по лестницам взад и вперед и заглядывать в свои комнаты, когда это им вздумается?

      – Можете, – сказал сыщик.

      – Это их всех тотчас смягчит, сэр, – заметил я, – начиная с кухарки и кончая судомойкой.

      – Ступайте же и сделайте это немедленно, мистер Беттередж.

      Я сделал это менее чем в пять минут. Было только одно затруднение, когда я дошел до спален. Мне, как