Лев Святого Марка. Варфоломеевская ночь (сборник). Джордж Генти

слишком шаткие основания для столь тяжкого обвинения, – сказал Руджиеро презрительно.

      – Но не забывайте, – обратился к нему дож, – что ваше прошлое поведение уже может служить достаточным основанием к тому, чтобы подозрение падало на вас. Вы уже были однажды высланы из Венеции за убийство, и полученные нами отзывы о вашем поведении во время пребывания в Константинополе говорят далеко не в вашу пользу.

      – Во всяком случае, – отвечал Руджиеро, – мне очень легко будет доказать, что я не принимал никакого участия в похищении дочерей синьора Полани прошлой ночью, так как именно этот вечер я провел у себя с моими друзьями, играя с ними до трех часов утра в карты.

      – Кто же именно из ваших друзей был у вас в этот вечер?

      Руджиеро назвал имена шестерых молодых людей, родственников его семьи, которым тотчас же разослали приказание явиться немедленно в Совет.

      – А пока, Фрэнсис Хэммонд, скажите нам, узнаете ли вы в обвиняемом одного из нападавших прошлой ночью лиц.

      – Нет, не признаю, ваша светлость, – отвечал Фрэнсис. – Могу сказать наверное, что этот господин не был вожаком, которого я ударил веслом по голове. Удар пришелся ему как раз в висок, так что на голове должен был бы остаться след от удара.

      В то время, пока Фрэнсис давал это показание, Руджиеро смотрел на него враждебным взором, несмотря на то, что его показание служило в пользу Руджиеро. Этот полный ненависти взгляд невольно заставил вздрогнуть Фрэнсиса, когда он, окончив свое показание, удалился опять на свое место позади синьора Полани.

      Около четверти часа царило молчание. Обыкновенно члены Совета во время заседаний переговаривались тихим голосом друг с другом, но теперь никто не проронил ни одного слова до появления первого из приглашенных в Совет молодых людей. Молодые люди по очереди давали свои показания, и все единогласно подтвердили, что они провели вечер вместе с Руджиеро и что он не покидал своей комнаты, начиная с момента его прихода вместе с ними домой до времени их ухода от него, когда уже было два часа ночи.

      – Вы выслушали показания моих свидетелей, – сказал Руджиеро, – и я позволю себе спросить вас, господа члены Совета, справедливо ли подвергать молодого человека из хорошего круга общества такому позорному обвинению, основываясь только на одном подозрении?

      – Вы выслушали показания, данные свидетелями, синьор Полани, – обратился к этому последнему дож; не отказываетесь ли вы теперь от обвинения синьора Мочениго?

      – Хотя Руджиеро Мочениго доказал, – отвечал, вставая, Полани, – что не принимал личного участия в деле, но я позволю себе заметить, что это еще вовсе не может служить доказательством того, что он не был зачинщиком этого покушения. Он хорошо понимал, что первое мое подозрение должно было пасть именно на него и потому, конечно, принял все меры, чтобы это дело было выполнено другими; он принял свои предосторожности, чтобы иметь возможность доказать, – и это ему удалось, – что он лично не присутствовал при совершении нападения.

      После