Про любовь. Полина Федоровна Елизарова

как надо.

      Когда он мельчил, сбивался, шагов становилось больше и это его жутко злило.

      Он старательно добивался, чтобы шагов было ровно пятьсот и почти всегда ему это удавалось.

      – Аркадий Вселодович!

      На улице моросил дождь. Неожиданный порыв ветра затряс кусты за нарядными изгородями вокруг, размазал слова и заставил его спрятать пол-лица в бежевый кашемировый шарф – это был тот редкий случай, когда ее подарки находили себе хоть какое-то, практическое применение.

      – Аркадий Вселодович, так, может, не надо сегодня…Опасно это!

      – Езжай домой, Коля. Завтра, как всегда.

      Он начал отсчет. Где-то рядом распахнулось окно и в тусклый свет фонарей тут же плюхнулся наглый бубнеж диктора: какие-то цифры, какие-то города.

      Он почти ничего не смог расслышать.

      Он успел пережить несколько режимов, но этот, безразличный ко всему голос, почему-то всегда звучал одинаково.

      На тринадцатом шаге он вспомнил про нее.

      Она была для него как выстраданная породистая собака или любимые тапочки, которых, к слову сказать, у него никогда и не было.

      Он остановился на шестнадцатом шаге и ощупал грудь в том месте, где находилось сердце.

      Сегодня утром он оставил ее в саду у дома.

      Теперь она увлекалась цветами. И вот уже год, какие-то дурно пахнущие растворы в банках и клубни, похожие на гнилой лук, составляли для нее самую большую проблему.

      Она всегда чем-то увлекалась.

      Игра на фортепьяно, чуднЫе платья, ароматы из пудры и жасмина, ни кем не понятые гении, слезливые подруги, лечение болезней, Таити, конфискованные у известных фамилий сервизы, скрипачи и философы, балет и сказки.

      Он слабо себе представлял как, нося столько мусора внутри, она может еще и сварить ему борщ.

      Но все же его это, скорее, радовало, ведь она никогда не увлекалась им самим чрезмерно.