Здравствуй, Заячья Нора!. Кристина Захарова

нзиями и пионами, кружатся безустанно заботливые пчелы. Где-то красят забор и запах акрила расстилается над домами вдоль всей улицы. Жизнь кипит.

      Несколько ребят, в возрасте от шести лет, бегают по лужайкам, изображая погоню за бандитами. Они весело переговариваются, устраивая засады за небольшими стволами молоденьких деревьев и зарослями золотого гребешка. Выставляя указательные пальчики «хорошие» бегут на «плохих» с веселым и задорным «та-та-та», после чего, ликуя своей победе над «злом», кричат: «Убит», «Повержен!» Затем, каждый из них, вскакивает на свои велосипеды, сваленные грудой вдоль забора одного из домов и несутся прочь вдоль улицы навстречу детству.

      За всем этим действом наблюдает с окна своей комнаты, закрытого наглухо, расположенной на чердаке, маленькая темная головка. Четырехлетний малыш волнительно следит своими темно – карими глазками за ребятней, мысленно представляя себя вовлеченным в процесс игры. Он каждый раз выставляет свои маленькие тоненькие пальчики, повторяя:«та-та-та», – в такт стреляющему мальчишке во дворе, и, стоя на кровати, усиленно топает маленькими ножками в белых гольфах до колен и темно-синих сандалиях, в темно-красном комбинезоне и клетчатой рубашке. Уголки его рта поднимаются и расплываются в милой детской улыбке каждый раз, когда он слышит звонкое:«Враг повержен!», «Бандит убит!» Он восторженно хлопает в ладоши, когда мальчишки проносятся мимо его дома на своих велосипедах, поднимая клубы пыли с земли. Он и сам мечтает так гонять. Был бы только велосипед. Ведь, каждый раз, приходя с отцом в церковь на воскресные песнопения, он, по-ангельски, складывает ладоши и молится, чтобы к нему вернулась мама, а если это Богу совсем сделать не под силу, тогда, чтобы ему подарили хотя бы велик. Взамен на это, он обещается быть послушным и мирным ребенком, каким его хотел бы видеть Господь. Так, каждый раз, возвращаясь домой из церкви, он всю неделю ждет «запрашиваемого» им, но тщетно. Из игрушек у него есть только несколько машинок и грузовик, отданные ему соседями. Из книг – Редьярд Киплинг « Отважные мореплаватели и индийские рассказы» и Ханке Хельмут « Корабли, люди и океаны», которую он часто перелистывает, водя пальчиками по неизвестным ему еще буквам, разглядывая цветные и черно-белые картинки. Пока, это его любимые книги.

      Почему малыш сидит дома, а не гуляет во дворе с ребятами?

      Все просто. Он наказан свои отцом за попытку пронести немного рафинаду в свою комнату, взятого из сахарницы, стоящей в кухонном комоде. Его поймали с поличным.

      «Как же заповедь – « не укради»? Что ты делаешь в церкви, если все проходит мимо твоих ушей?» – говорит отец. Он дает ему звонкую пощечину, отчего краешки губ ребенка опускаются, в глазах появляются маленькие прозрачные бусинки, которые, не выдерживая детской обиды, скатываются по маленьким, слегка смуглым, щечкам. Малыш начинает плакать. Отец берет его за руку и быстрыми гигантскими шагами поднимается по ступеням лестницы, ведущей на второй этаж дома в комнату малыша. Ребенок, плача теперь навзрыд, еле поспевает за отцом, отчаянно перебирая ступени своими маленькими ножками. Отец, в полном безмолвии, заводит сына в свою комнату и, выходя, строго приказывает: «Сиди тут, чтобы я тебя до ужина не слышал и не видел, Вулмерт!» Ребенок забирается на кровать, забиваясь в угол, прижимая ножки к груди и обхватывая их своими ручками. Так, он остается уже не первый раз наедине со своим горем. Он, конечно же, послушается отца, боясь рассердить его. Детское сердце любит его, он еще пытается наладить контакт с отцом. Когда отец не в настроении, у него болит голова, мальчик бежит к нему и забирается на колени, чтобы обнять папу, но тот сразу отталкивает его и, потирая лоб, выходит вон к себе в комнату, куда Вулмерту заходить, даже стучать в дверь, строго запрещается.

      Отец водил сына с четырех лет на воскресные мессы в протестантскую церковь в Илкли. Они садились рядом с одной милой пожилой мэм, которая всегда брала с подставки маленькую библию и пела всю мессу. Она надевала большие очки и по своей слепоте каждый раз называла Вулмерта « хорошенькой мисс». Отец тоже открывал библию, но не пел. Такая же лежала напротив Вулмерта. Отец заставлял ее открывать просто так и держать в руках перед носом. Женщина часто пододвигалась ближе в Вулмерту и пела рядом, чтобы он заучивал слова наизусть. Вулмерт только открывал рот и делал большие глаза. « Она слепая, но не глухая, Вулмерт» – говорил ему отец. У женщины неприятно пахло изо рта.

      Один раз Вулмерт взял из дома небольшой англо – немецкий словарь и принес с собой на службу. Он швырнул на задние ряды свою и ее книжки со словами мессы и положил словарь со стороны женщины. Во время мессы, она стала активно листать книжку. Женщина в ужасе придвинулась к Вулмерту и попросила найти место, где они поют. Вулмерт открыл книгу на середине и наугад указал пальцем на немецкое слово с переводом. Та посмотрела и прочитала:«Тётёнфиш – каракатица…»

      Женщина удивленно посмотрела на мальчика. Тот хихикнул и продолжил:

      – Да – да, сегодня месса на немецком, мэм, язык сломаешь. Поют про каракатицу, мэм, это дословный перевод: каракатица в море живет, аллилуйя, рыбак на базаре ее продает, аллилуйя, она нам в желудок на праздник падёт, а после снова в моря уплывет, аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя…

      Женщина