Символ. Сергей Геннадьевич Коваль

глазами в вязаной крючком маечке сидела на ковре перед телевизором, в котором крутился мультфильм с привидениями. Перед ней разметались тетради, ручка и карандаш с колпачками в виде цветочка.

      – 

      Мама, папе нравится работать пожарником?

      – 

      Пожарный – хорошая профессия. Требуется громадная стойкость, чтобы тушить пожары, вытаскивать людей из огня.

      – 

      Мама, а если пожарный будет тушить огонь и не успеет спасти людей?

      – 

      Пока половина команды будет гасить огонь, остальные пожарные смогут вывести людей из горящего дома.

      – 

      И можно сразу потушить огонь и спасти всех жильцов.

      В халате со всяческими рисунками солнца с зигзагообразными лучиками мама стояла у гладильной доски и с легкостью избавлялась от мятых вещей.

      – Да, цветочек. Пожарные похвально справляются с работой. Если что-то загорится, пожарная машина вспучивает много-много воды и пеной тушит огонь.

      – А если загорится пожарная машина?

      – Машина не загорится. Там работают старательные дяденьки, такие, как наш папа.

      Через несколько минут мама вернулась с двумя кружками чая, одну поставила на дневник возле дочери, у которой уже назрели вопросы о пропадающем отце.

      – Мам, а когда папа вернется?

      – Не знаю, Сарра, надеюсь, мы его скоро увидим.

      – Он трудится, чтобы нам было хорошо.

      – Верно, солнышко, без папы нам было бы очень тяжело.

      Мама сделала глоток из кружки и поставила горячий чай на подлокотник кровати у гладильной доски. Зашарканная дверь бесцеремонно отомкнулась, обнародовав коридор общего пользования. Мама усердно старалась примирить дверь с косяками. Возвращаясь к глажке, она растирала руки и зевала.

      – Мама, папа может меня излечить?

      – Ну, он откладывает тебе денежки на лечение, птенчик, так что можешь не волноваться, ты будешь здорова, как орел.

      – А моя болезнь растет?

      – Нет, милая, что ты. У тебя скоро все пройдет, папа только достанет лекарства.

      – Да, но сейчас я сильнее болею, чем раньше? Я это чувствую.

      Мама вздохнула, стала гладить медленнее.

      – Успокойся, Сарра, ты скоро выздоровеешь, – она хотела вселить в дочь хоть какую-то надежду. – После чаепития покажешь мне выполненные задания. Ящик лучше выключить.

      На экране телевизора текли слезы со сморщенного мужского лица, прикрываемого трясущимися руками.

      – Почему он грустит, мам, у него же есть руки?

      – Некоторые не дорожат тем, что имеют, поэтому грустят о том, чего у них нет.

      Обернувшись на показавшийся ей, как подумала Сарра, опечаленный голос мамы, она увидела каменное лицо, обращенное на движимый ею утюг.

      – Мама, люди заслуживают лучшего.

      – Что, дорогая?

      – Мы это в школе проходили. Нам учительница говорила, что люди заслуживают лучшего.

      Набирая кипу белья, мама старалась не упустить услышанного.

      – Все правильно, золотце, хорошие люди заслуживают лучшего.

      – Нет, мамуль, все люди заслуживают лучшего. Учительница говорила, что каждый человек достоин лучшего, чем он имеет.

      – Как же плохие люди? Разве они заслуживают лучшего?

      – А плохие люди заслуживают лучшего характера.

      – Гм, – согласилась мама.

      Она разгладила все мятые вещи, теперь убирала их в шкаф, на стеклянных полках которого стояли фотографии родственников семьи. Глаза девочки вперились в экран телевизора, думала она о своем.

      – Ма, воровать гнусно? – спросила Сарра, когда мама вернулась с тряпочкой в руках.

      – Да, гнусно. А почему ты спрашиваешь?

      – Просто так, мам.

      Мама, прекратив вытирать пыль, заметила, как глаза дочери опустились.

      – В смысле просто, Сарра? Не знаешь, что воровать запрещено?

      – А я и не ворую, мам.

      – А кто ворует?

      Сарра делилась:

      – Из кабинета старшеклассников мой одноклассник стащил пробирку с шипящей настойкой. Когда я спросила его, что это, он попросил меня подержать пока пробирку у себя. Он хороший мальчик, но дружит с хулиганами, то-то после пропажи учителя обыскивали его. Потом он забрал у меня пробирку и разбил ее в туалете, из-за чего поднялся горький дым. Всю школу вывели на улицу.

      – Учителю рассказывала?

      – Нет. Как рассказать, если я тоже виновата?

      С неряшливой, наскоро заплетенной прически дочки мамин взгляд скользнул на бесформенный мяч, который забился в углу с остальным хламом в ожидании часа быть использованным.

      – Перед тобой, дочь, жизнь развернута, как шахматная доска. Прежде чем занимать