Башня у моря. Сьюзен Ховач

следующей весной.

      – В Англию? – удивленно проговорила Маргарет. – Меня?

      Судя по ее виду, она не верила своим ушам.

      – Если вы хотите отложить ваш визит, пока не станете постарше…

      – Нет-нет! – воскликнула она. – Я бы очень хотела приехать, но дело в том, что…

      – Да?

      – Фрэнсис ни за что мне не позволит! – с отчаянием в голосе произнесла Маргарет. – Он настроен весьма антибритански, хотя вы, наверно, и думаете иначе.

      – Вы любите Фрэнсиса?

      – Да, очень, – без колебаний ответила она. – Маленькой я была его любимицей, а теперь он уделяет внимание только Бланш, а поскольку у нас с Бланш вечный разлад…

      – Понимаю.

      – И Амелия относится ко мне ужасно, хуже мачехи. Я жалею, что Фрэнсис женился на ней!

      – Значит, вы, вероятно, совсем не так счастливы в Нью-Йорке, как могли бы.

      – Я не буду тосковать по дому, поехав погостить в Европу, если вы это имеете в виду. Напротив, думаю, что сразу же влюблюсь в Англию и не захочу уезжать.

      – В таком случае вы сможете оставаться столько, сколько пожелаете.

      – С вами? Сколько мне захочется? Кем-то вроде приемной дочери? – Она сидела на краю стула и смотрела на меня как на волшебника, показывающего какой-то удивительный фокус. – Ах, я бы очень хотела!

      – Ну, в дочерях у меня нет нужды, а вот жены мне некоторое время ох как не хватает, – бросил я легкомысленным тоном, чтобы она могла принять мои слова за шутку, если пожелает. – Однако если вы предпочитаете видеть во мне отца…

      Ее лицо изменилось. Я замолчал, беззаботно развел руками и наклонился над шахматной доской.

      – Надеюсь, вы не будете судить меня чересчур строго за мое высокое мнение о вас, – быстро добавил я, выстраивая пешки квадратом. – И еще надеюсь, вы не сочтете мое предложение бестактным, но я никому не делал предложений с моего двадцатидвухлетия и, боюсь, совершенно потерял навыки. Конечно, я слишком стар для вас…

      – Стары? Какая мне разница, сколько вам лет? Да будь вам хоть сто, мне было бы безразлично.

      Я посмотрел на нее. На ее маленьком заостренном побелевшем лице появилось выражение решимости. Поначалу я подумал, что Маргарет злится, а потом, потрясенный, увидел, что она вне себя от возбуждения. Я потерял контроль над собой, попытался говорить, но она не дала мне закончить.

      – К весне следующего года, когда я приеду в Англию, – поспешно объяснила она, – я буду старше. К тому времени мне исполнится восемнадцать. Я стану очень взрослой и очень умной, и вы даже не вспомните, какая я была маленькая сегодня. Понимаю, что моя молодость будет большой помехой вам в вашем положении, но я компенсирую вам ваши трудности, обещаю. Уверена, вы не пожалеете, если возьмете меня в жены.

      – Мое дорогое дитя…

      – Конечно, я бы предпочла быть вашей женой, а не приемной дочерью, но, кажется, не могу надеяться на большее, чем на приемную дочь. Хочу сказать, мало того что я так ужасно молода, у меня еще и волосы