Ангел рассвета. Натали Якобсон

нее, и питье, и слишком крепкий ароматный чай. А цветы в ее комнате всегда были свежими. Их слишком часто меняли, по несколько раз в день. Вот и сейчас на тумбе у ее комнаты уже стояли свежие пионы.

      Хеттер не было рядом, и от этого дом стал каким-то непривычным. Все поры стен, будто свободно вздохнули, когда особняк лишился своей хранительницы. Необычным казалось то, что, несмотря на довольно большой штат прислуги, дом всегда выглядел пустым, даже необитаемым, если б только все здесь не было тщательно вычищено и убрано.

      Отца тоже не было. Она сразу это поняла, буквально ощутила каждой клеточкой кожи. Их особняк был пуст. Она здесь одна, не считая тех существ, которых людьми назвать нельзя и которые могут существовать только в ее воображении. Вероятно, и сейчас она ощутит возле себя в опустевшем доме с высокими потолками и широкими коридорами хлопанье крыльев.

      Сама не зная зачем, Николь побрела по дому, осматривая каждое помещение, словно проверяя, пусто ли там, или же нечто там все-таки есть. На самом деле ее поход был бесцельным. Она просто брела по комнатам, проходя до конца каждую. В доме они все были роскошными, но такими разными. Каждая обставлена лишь с ей присущим шиком. Сразу было заметно, что хозяева любят и роскошь, и разнообразие.

      В комнатах и кабинете отца преобладала авангардная обстановка, даже несколько картин художников – абстракционистов на стенах, как у его коллег, хотя только Николь знала, что настоящий его вкус был совсем другим. Она-то видела, что он предпочитал живопись семнадцатого века, антикварную мебель и старинные вещи. Что заставляло его нежелательно следовать моде? Может, его статус, ведь ему так часто приходилось принимать у себя визитеров и просителей.

      В большой гостиной все тоже было обставлено в стиле «модерн», просто и немного безумно, хоть и дорого. Только букет белых лилий в вазе на низком столе выглядел роскошным. Почему именно лилии? Крупные белые садовые цветы с нежными, почти прозрачными лепестками. Как его кожа, мелькнуло вдруг у Николь в голове.

      Чья кожа, попыталась сообразить она прежде, чем поняла, что это не ее мысль. Кто-то другой думал так. Кто-то, кто был здесь незадолго до нее и смотрел на этот букет. Иногда она улавливала чужие мысли, те, которые были высказаны совсем недавно или заключали в себе слишком много эмоций. Они обычно задерживались в помещении, как некие флюиды. Николь уже не удивлялась своей чрезвычайной способности ощущать чужую боль, и чьи-то совершенно посторонние переживания. Может, она так восприимчива к этому, потому что сама слишком сильно страдает из-за странной болезни, а так же видений в действительности и во снах. Четче всего они были во снах, конечно. Но уж лучше спать с кошмарами, чем не спать вообще. Однажды, давно, когда мать как-то раз отвела ее в церковь, Николь потом долго мучилась бессонницей, а на ее чистой, как лилии коже выступила странная неизлечимая сыпь, но не это было самым ужасным. Долгое время она не могла заснуть ни на миг, даже лежать было