Малышка и Карлссон. Александр Мазин

бы замечательно, если бы Сережа забрал свое мартини и ушел восвояси.

      Но Сережа явно обосновался в мансарде надолго.

      – А чего у тебя тут есть? – спросил он, осматривая помещение.– Где музыка? Видик есть? А почему нет? Так пойди и купи! Магазин аудио-видео, между прочим, через дорогу. Я советую домашний кинотеатр, только непременно с сабвуфером, иначе никакую музыку будет не послушать толком. И не потанцевать, кстати. Вы чего в Пскове слушаете? Небось «Ласковый май»?

      – «Ласковый май?» – Катя и не слышала о такой группе.– Нет, мне «Сплин» нравится. Земфира… «Глюкоза» кое-что… Еще Ник Кейв, «Murder ballads»… А что сейчас слушают в Питере?

      – Мне, честно говоря, по фиг, что слушать,– пренебрежительно отозвался Сережа.– Я больше автомобилями увлекаюсь…

      Сережа оживился и принялся рассказывать о новой отцовской машине, потом о машине отца своего приятеля, потом о той машине, которую отец купил бы ему на совершеннолетие, если бы не был такой жадной сволочью…

      Катя сидела, зевала, смотрела, как в бутылке падает уровень жидкости, и мечтала о том моменте, когда мартини иссякнет и Сережа наконец исчезнет из ее дома.

      – Ты чего там, заснула, что ли? – пробудил ее от грез Сережин голос.– С табуретки вот-вот свалишься. Пересаживайся сюда!

      «И вправду, усну и свалюсь»,– подумала Катя и пересела. То, что это опрометчивое решение, она поняла сразу, но было уже поздно.

      – Вот была бы музыка, мы бы с тобой потанцевали,– мечтательно объявил Сережа, ухватив Катю за талию потной рукой.– Белый танец при свечах… У тебя свечи есть?

      «О Господи!» – мысленно простонала Катя, пытаясь отодвинуться от Сережи так, чтобы это не выглядело откровенной борьбой за свободу.

      – Сереж, уже поздно, наверно, метро закроется,– намекнула она, краснея от собственной бестактности.

      – На фига мне метро? – удивился незваный гость, прижимая к себе Катю.– Я тут рядом живу!

      – Ты бы не мог слегка отодвинуться? Мне неудобно.

      – А ты перестань мне локтем в бок упираться, так станет удобнее.

      – Мне жарко! – жалобно сказала Катя.

      – О чем базар – ты разденься! – с готовностью предложил Сережа.– Хочешь, помогу?

      «Шутник!» – злобно подумала Катя и рванулась из потных объятий, намереваясь встать. Но Сережа со смехом потянул ее на себя, и она снова плюхнулась на кровать.

      «А ведь он не шутит»,– похолодев, поняла она.

      – Ну чего ты дергаешься? – укоризненно сказал Сережа.– У вас во Пскове все такие закомплексованные? Нормально ведь сидим, оттягиваемся, а ты куда-то норовишь убежать…

      «Он, наверно, не соображает, что делает. Он уже совсем пьяный. Он и пришел пьяный. Не надо его злить,– думала Катя.– Не надо вырываться, только хуже будет. Может, через десять минут он совсем напьется, захочет спать и сам меня отпустит».

      Катин папа, когда перебирал лишнего, всегда ложился спать.

      «Не то,– говорил,– я буянить начну».

      Заснув, он не буянил, но мама все равно ругалась и потом неделю вспоминала, как он напился.

      Тем временем