Сказка о каменном талисмане. Далия Трускиновская

моим возлюбленным, и я поселю тебя во дворце из чистого золота!

      Я натянула кольчугу, и она облегла меня так, что стали видны все округлости и выпуклости моего тела, но джинния Азиза была слишком увлечена приготовлениями к поединку, и вывела из мрака коня, и достала из-за своей спины копье, и протянула мне копье и поводья. А я уже успела накинуть белый плащ, такой же, как у Ильдерима, и мы стояли на разных концах ристалища, сжимая копья, и глядели друг на друга. И я тогда дала себе клятву, что не отобью его копья, даже если оно будет нацелено прямо мне в грудь, чтобы не причинять вреда обладателю черных глаз и сходящихся бровей. И тем легче было мне давать клятвы, что я знала – еще немного, и наступит миг пробуждения, и я встану, и пойду в башню, где ждет меня старый маг, и узнаю, не принесен ли талисман царицы Балкис от аль-Мавасифа.

      – Сейчас ты сядешь на коня, и мы подадим сигнал, и вы начнете съезжаться, – сказала Азиза.

      И я положила руку на холку коня, желая сесть в седло, и точно так же коснулся своего коня Ильдерим, так что мы были как бы отражения друг друга, совсем одинаковые в этих белых плащах, в ослепительных кольчугах, только он был выше ростом и лицо его было обрамлено черной бородкой, какие носят молодые купцы. Но кони у нас были похожи как родные братья, и это были боевые кони с сильными ногами, и о них сказал поэт:

      Вот кровный конь, со взором он гоняется,

      Как будто бы судьбу догнать стремится он.

      Своим он ржаньем всех волнует слышащих,

      Как гром оно гремит в разгаре бури.

      Мы сели на коней и начали по приказу съезжаться. Но когда уже следовало метнуть копья и обнажить мечи, Ильдерим остановил своего коня и коснулся копьем песка. Я, не зная, что он задумал, поступила так же.

      А задумал он состязание в стихах, которое могло продлиться до самого рассвета, и обе джиннии были бы бессильны ему помешать, ибо обмен стихами – достоинство беседы благородных, и даже смертельные враги могут в беседе излить друг другу свою ярость стихами древних поэтов, и это будет ко всеобщему одобрению.

      И тогда Ильдерим произнес стихи, которых я никогда прежде не слыхала:

      Сказал я ему, когда он меч подвязал:

      «Довольно ведь лезвий глаз, и острый не нужен меч».

      Он молвил: «Клинки мечей влюбленным назначены,

      А меч предназначен тем, кто счастья в любви не знал!»

      Очевидно, он только что сочинил эти стихи, и я обрадовалась, что среди его достоинств и совершенств есть дар поэта. Но ответить я ему могла лишь чужими стихами:

      Прекрасны кудри длинные лишь тогда,

      Когда их пряди падают в битвы день

      На плечи юных с копьями у бедра,

      Что длинноусых кровью напоены!

      – Превосходно, о Хасан! – воскликнула Азиза. – Прибавь еще, и да воздаст тебе Аллах!

      Ильдерим прочел два новых бейта, а я, к стыду своему, ответила ему бейтами древних поэтов. И так мы перекликались, стоя в сотне локтей друг от друга, а джиннии хлопали от радости в ладоши и требовали