Караван (сборник). Вильгельм Гауф

го ясностью образов и мысли, законченностью формы и изяществом языка. В его сказках бездна добродушного, веселого юмора, одинаково обаятельного и для детей, и для взрослых. Самый избитый сюжет восточной сказки (вроде, например, «Маленького Мука»), бродивший по Европе уже несколько столетий, он умел превратить в занимательную, исполненную житейской и психологической правды повесть. Его «Альманах» под именем «Сказок Гауфа» перепечатывался несчетное количество раз. В том же 1826 г. явился его роман «Лихтенштейн», один из лучших исторических романов Германии. В 1827 г. выходят его «Mitteilungen aus Memoiren des Satans», в которых он удачно и далеко не рабски усваивает фрагментарную манеру Гофмана. В том же году появляется его небольшая, до сих пор усердно читаемая книжка «Phanta s ien im Bremer Rathskeller», в которой его жизнерадостная фантазия высказывается во всей своей силе. Тогда же издан им ряд удачно задуманных новелл (лучшими из них считаются «Die Bettlerin vom Pont des Arts» и «Das Bild des Kaisers»). Германия надеялась иметь в нем одного из лучших своих беллетристов и поэтов (некоторые из его лирических пьес немедленно после своего появления сделались народными песнями), но он умер, не дожив и до 25 лет. Полное собрание его произведений издано Швабом (с биографией) в 1830 г. См. Klaiber, «W. Ch. Hauff. Ein Lebensbild des Dichters» (Штутгардт, 1881). На русском языке: «Тайны Бианетти» (в «Библ. для чтения», 1855, № 134) и «Сказки Гауфа» (СПб., 1883).

А. Кирпичников.

      Присказка

      В некотором прекрасном, далеком царстве, (гласит предание) сады вечно зелены и солнце никогда не заходит, с начала веков и доныне царствует лучезарная царица Фантазия. Много веков она была счастьем всех ее окружавших, была любима всеми, кто ее знал. Но сердце у царицы было такое пламенное, что она не могла не бросать лучей своих благодеяний далеко за пределы собственного царства. В царственном блеске своей вечной юности и красоты, она сошла на землю: она слыхала, что там живут люди, которые невесело проводят время, в труде и работе, часто в горе и нужде. Им-то она и принесла лучшие дары из своего царства, и с тех пор, как прекрасная царица прошла по земле, люди стали веселее, имели более светлых часов.

      Детей своих, не менее прекрасных и приветливых чем она сама, царица тоже посылала на землю радовать людей. Однажды с земли вернулась Сказка, её старшая дочь. Мать заметила, что она скучна, и даже глаза у неё как будто заплаканы.

      – Что с тобою, дитя мое? – спросила ее царица, – ты вернулась такая печальная, унылая… Расскажи, доверься матери.

      – Ах, я бы сейчас сказала, – ответила Сказка, – если бы не знала, что мое горе и тебя огорчить.

      – Все равно, скажи, дитя мое, – упрашивала царица, – горе – это тяжелый камень: одного задавить, но двоим легко его снести.

      – Ты приказываешь, – сказала Сказка, – так слушай же. Ты знаешь, как я люблю бывать у людей, как я охотно сижу у самых бедных тружеников перед хижиной, и болтаю с ними часок после работы. Бывало, они мне дружески подают руку, когда я приду, и с улыбкой, довольные. провожают меня ласковым взглядом, когда я ухожу; но в последнее время стало совсем не то.

      – Бедная моя Сказка! – пожалела царица дочь и погладила ее рукою по щеке, на которой блестела слезинка. – Но тебе, может быть, все это только так кажется?

      – Поверь мне, это так, – ответила Сказка, – сердце не обманет: они меня более не любят. Куда я ни приду, меня встречают холодные взгляды, мне нигде не радуются; даже дети и юноши, которые всегда так меня любили, и те надо мною смеются и поворачиваются ко мне спиною.

      Царица подперла голову рукою и задумалась.

      – Какая может быть причина, – проговорила она, – что люди так изменились?

      – Они везде наставили ученых сторожей, которые зорко осматривают и разбирают всё, что приходит из твоего царства. Если явится пришлец им не по душе, они поднимают крик и шум, убивают его или так очернят у людей, – а люди верят им на слово, – что мы уже не встречаем ни крошки любви, ни капли доверия. Как на этот счет хорошо братьям моим, Снам! Они весело слетают, им нет дела ни до каких сторожей; они навещают спящих людей и вволю рисуют им картины, радующие глаз и сердце.

      – Братья твои ветреники, – возразила царица, – и тебе, моя любимица, нечего им завидовать. Я, впрочем, знаю хорошо этих таможенных сторожей; люди не совсем неправы, что их поставили: являлся не один пустой ветрогон и прикидывался, будто он прямо из моего царства, а сам разве только с какой-нибудь горы заглядывал к нам.

      – Но за что же вымещают они это на мне, твоей родной дочери? – огорчалась Сказка. – Ах, если бы ты только знала, как они меня обижают! Обозвали меня старой девой и грозились в другой раз вовсе не пускать…

      – Не пускать мою дочь! – с негодованием воскликнула царица. – Но я догадываюсь от кого эта напасть: это всё наделала твоя злая тетка, – это она наклеветала на вас.

      – Мода? может ли такое быть! – наивно изумилась Сказка. – Да ведь она всегда так нас ласкает, кажется любить нас!

      – Ох, уж она мне, притворщица! – сетовала царица. – Но ты, на зло ей, попытайся еще раз, дитя мое. Кто хочет делать добро, тот не должен так легко уступать первой неудаче.

      – А если они в самом