Довод Королей. Вера Камша

кубок за свою королеву.

      – Сожалею, государь, – наклонил голову Сезар, – но я не могу.

      – Не можете или не желаете?

      – Я не стал бы пить даже в память святого Эрасти. Я дал обет отказаться от вина.

      – И когда же вы его дали, Малве? – в голосе Филиппа сквозила подозрительность.

      – Сегодня вечером, – охотно пояснил Сезар.

      – Что ж, слово Мальвани – это слово Мальвани. Я вас более не задерживаю. Засвидетельствуйте мое почтение вашей матушке.

      – Она будет тронута, Ваше Величество, – Сезар учтиво поклонился королю и стремительно вышел.

      Проводив глазами удаляющуюся фигуру, король повернулся к братьям:

      – Надеюсь, вы никаких обетов не давали?

      Жоффруа пробормотал что-то нечленораздельное, Александр пожал изуродованным плечом:

      – Его Преосвященство не советовал мне отказываться от чего-либо, не распробовав.

      – Вот как? – протянул Филипп, явно не зная, злиться ему или смеяться. – И что же еще тебе посоветовал Его Высоко-преосвященство?

      – Вы не жалеете, что не посвятили себя церкви? – вмешалась королева.

      – Сандер мне нужен здесь, Элла, – резко оборвал супругу Филипп и поднялся, давая знать, что вечер окончен.

      2882 год от В.И.

      Ночь с 10-го на 11-й день месяца Вепря.

      Арция. Фей-Вэйя

      Вот и настала та ночь, которой она так боялась, ночь, когда прошлое приходило к ней, властно заглядывая в глаза. Она пробовала бороться, клялась, что не заснет, не позволит теням пусть на одну ночь, но заслонить свет. Не выходило. Можно было проводить эти часы с сестрами, но Анастазия не была уверена, что сон, приходящий к ней в годовщину гибели Шарля Тагэре, только сон. Существует хоть и призрачная, но вероятность, что голос герцога расслышат те, кто будет рядом, а значит, она должна быть одна. Ее тайна не может стать достоянием Цецилии и иже с ней. Здесь, в Фей-Вэйе, умели читать чужие мысли по малейшему дрожанию губ или взмаху ресниц... Анастазия отпустила наперсниц, зажгла свечи, затем надела рубины, единственную защиту от ежегодного безумия. В глубине души теплилась надежда, может быть сегодня ОН не придет, все-таки двенадцать лет... Тагэре должен понять, что она больше ему не принадлежит, ее дорога в горние выси, а не в его Тьму.

      Анастазия, Предстоятельница ордена святой равноапостольной Циалы, некогда бывшая эстрийской ноблеской Соланж Ноар, выпрямилась в кресле, прислушиваясь к звукам засыпающей Фей-Вэйи. В прошлую годовщину она попыталась укрыться в зале Оленя, в позапрошлую – в храме. И везде ее настигал то ли сон, то ли бред, в котором Шарль Тагэре звал ее с собой, и она готова была броситься за ним в преисподнюю. Ее спасали лишь камни и вмешательство святой, но она еще долго чувствовала себя униженной и разбитой. Никакие молитвы, никакие заклятия не защищали от прошлого, и Анастазии начинало казаться, что оно исчезнет лишь вместе с ней. Не страшившаяся никого и ничего, она до безумия боялась этих призрачных встреч, не зная, где, когда и каким придет к ней ее бывший любовник.