Несравненное право. Вера Камша

кошмар. Гинте был воином до мозга костей, а потому, увидев вырвавшихся из леса белобрысых бестий размером с хорошего теленка, не застыл от ужаса и не завопил, а, схватив за руку остолбеневшего Максимилиана, поволок его высокопреосвященство к лесу. Несколько человек бросились за ними, и им удалось выскочить из стремительно сужающегося кольца. К несчастью, единственный путь к отступлению уводил в сторону от спасительной реки.

      Достигнув опушки, Гинте не удержался и оглянулся. Так и есть, загадка Соснового холма была разгадана, только вот сумеют ли разгадавшие ее об этом рассказать? Несколько десятков белых тварей молча прижимали людей к краю обрыва, а те отступали, бестолково, по-овечьи налетая друг на друга. Спасшиеся с ужасом наблюдали, как их товарищи безропотно пятятся к пропасти. Досматривать неизбежный конец Гинте не стал и другим не позволил, погнав уцелевших вниз. Они как могли быстро спускались с холма, то оскользаясь на подтаявшем льду, то увязая в раскисшей земле или проваливаясь по колено в наполненные ледяной водой колдобины. Гинте уже казалось, что они ушли, и тут в спину повеяло цепенящим ужасом. Захотелось упасть на землю, закрыть голову руками и лежать, пока судьба не настигнет и не произойдет то, что неминуемо должно произойти.

      Но Гинте вновь не поддался сам и не позволил этого другим. Таща за собой его высокопреосвященство и подбадривая людей словами, весьма странными в устах будущего аббата, он гнал их вперед, чувствуя каждой жилкой приближение погони. Без сомнения, белые твари могли бы настичь их в два счета, но тем, видимо, нравилась охота как таковая. Их пьянил ужас жертв, и хотелось растянуть удовольствие.

      Свора шла по следам беглецов, торжествующе завывая, но приближалась медленно, словно соизмеряя бег с шагом измученных людей. Наконец Гинте понял, что силы и Максимилиана, и прочих его спутников на исходе. Мелькнула предательская мыслишка – бросить всех к Проклятому и, пока свора расправляется с добычей, уйти. Разумеется, чтобы рассказать… Ничего. Расскажут те, кто остался с лошадьми. Тогда эландец и вырвал чужую шпагу, намереваясь защищать остальных. Кто-то сзади поступил так же – ветеран почувствовал, что спину ему прикрывают, но оборачиваться не стал. Не оглянулся он и на треск в кустах – кто-то все же попытался уйти. Ну и пес с ним. Гинте смотрел только вперед, в ту сторону, с которой должна была прийти смерть. И она пришла. Кусты на той стороне прогалины расступились, и свора во всей своей красе высыпала на поляну. Псы шли неспешной рысцой, опустив морды к самой земле. Когда между ними и жертвами осталось расстояние в два лошадиных прыжка, твари, как по команде, сели и, подняв узкие морды, издали торжествующий вой.

      Гинте слышал, как кто-то – не кардинал! – принялся судорожно молиться, путая и пропуская слова. Воин сильнее сжал эфес, понимая, что против эдакой нечисти его оружие то же, что пучок соломы против разъяренного быка. Белые твари, однако, не нападали, и это становилось странным. Гинте мог поклясться, что их настроение переменилось, в нем чувствовалась