Миллиард долларов наличными. Анатолий Ромов

не специалист по таким операциям. Но думаю, раза в три меньше. Товар можно просто взять.

      – Интересно. И где же его можно взять?

      – Это я скажу. Условия такие же, какие у нас были прежде: еще до того, как я скажу, где это хозяйство можно взять, на мой счет в Лихтенштейне должны быть переведены сто тысяч долларов. И после того, как все закончится, вы переводите мне десятую процента от того, что заработаете.

      – То есть миллион баксов? Если товара на миллиард долларов?

      – Реально миллиарда не получится. С учетом ваших расходов получится миллионов пятьсот-семьсот. Скажем, вы переведете мне еще пятьсот тысяч. Гроши.

      Достав из кармана сигареты, Халид закурил. Сделав несколько затяжек, сказал:

      – Судя по расходам, предприятие рискованное.

      – Халид… О риске вообще говорить смешно. Все наше дело – сплошной риск.

      – Это да.

      – Но при правильной постановке дела расходы, которые вы понесете, себя окупят. При этом дело такое: решение ты должен принять не позже завтрашнего дня. Поскольку доступно хозяйство, о котором я говорю, будет самое большее неделю.

      – Маловато.

      – Маловато. Но я здесь ни при чем.

      – То есть я должен перевести тебе деньги или сегодня, или завтра.

      – Да. Халид, если ты помнишь, мы всегда так делали. И я ни разу тебя не подводил.

      – Все верно. Но все равно я должен подумать. Кроме того, мне нужно переговорить с людьми.

      – Я понимаю. Говори, я не против.

      – Давай так: я позвоню тебе к ночи. И скажу одно слово: да или нет. Мое «да» будет означать, что завтра с утра, скажем, ровно в восемь, мы встречаемся на этом же месте. Как?

      – Нормально.

      – Если дело будет решено, мы сразу идем в банк, я перевожу деньги, а потом мы обговариваем все подробно. Идет?

      – Идет. Мои телефоны ты ведь знаешь?

      – Знаю, но на всякий случай давай проверю еще раз.

      После того как Халид переписал в записную книжку номера всех телефонов Липницкого, они сели в свои машины и разъехались.

      Подъехав в районе Сокольников к закутку, расположенному между кинотеатром и большим продовольственным магазином, Абду-Азиз остановил машину. Это место он хорошо знал; судя по всему, в этой части большого жилого дома, спрятавшегося в углублении, когда-то размещалось служебное помещение, позже переоборудованное под шашлычную. Вход в шашлычную был окружен кирпичными пилястрами и крохотной кирпичной аркой. Прямо на арке красовалась прикрепленная к ней вывеска: «Шашлычная „Сабунчи“»; на двери висела табличка: «Закрыто на спецобслуживание». Шашлычная принадлежала его агенту-соотечественнику, прописанному в Москве как Мамед Файзуллаев, армянский курд.

      Дверь открылась секунд через пять после того, как Абду-Азиз нажал звонок. За ней стоял Мамед, высокий смуглый человек с черными усами и аккуратно причесанными черными с проседью волосами. Мамед был одет стандартно, на нем был джинсовый костюм, мощные пальцы украшало несколько золотых перстней, на шее висела золотая цепочка. Увидев Абду-Азиза, он посторонился, пропуская его. Закрыл дверь. Заметив, что Абду-Азиз стоит,