Пиччинино. Жорж Санд

ключ в карман. Такое неподходящее занятие для лица, столь близкого к кардиналу, удивило Микеле, но еще больше поразили его косые внимательные взгляды, которые исподтишка бросала на него эта отталкивающая личность.

      «Очевидно, что за мной уже следят в этой злосчастной стране, – подумал он, – и отцу моему не зря мерещились опасности, от которых он предостерегал меня».

      Вынув ключ из замка, аббат через решетку сделал Микеле знак подойти ближе, и тот, понимая, что ему следует как можно лучше сыграть взятую на себя роль, покорно приблизился.

      – Вот тебе, паренек, – сказал аббат, протягивая ему мелкую монетку, – ты, я вижу, очень устал, промочи себе гордо в ближайшем кабачке.

      Микеле едва сдержал себя, чтобы не вздрогнуть, однако снес обиду, протянул руку и смиренно поблагодарил; затем он осмелился сказать:

      – Очень уж меня огорчает, что их преосвященство не удостоили меня своим благословением.

      Столь хорошо разыгранное простодушие окончательно рассеяло подозрения аббата.

      – Утешься, дитя мое, – сказал он уже самым обычным тоном. – Божественному Провидению угодно было послать нашему святому кардиналу испытание, лишив его способности двигаться. Паралич не дозволяет ему благословлять верующих иначе как умом и сердцем.

      – Господь да исцелит и да сохранит его! – ответил Микеле и пошел дальше, уверенный теперь, что не ошибся и только что счастливо избежал опаснейшей встречи.

      Не успел он, спускаясь с холма, сделать и десяти шагов, как, обогнув скалу, столкнулся лицом к лицу с каким-то человеком, поднимавшимся в гору. Они не сразу узнали друг друга, настолько каждый из них был далек от мысли о подобной встрече. Оба одновременно вскрикнули, бросились друг к другу и крепко обнялись: Микеле был в объятиях отца.

      – Ах, мой мальчик, мой милый мальчик, ты здесь! – воскликнул Пьетранджело. – Вот радость для меня! Правда, я и встревожен! Но радость сильнее тревоги и придает мне храбрости, которой минуту назад у меня еще не было. Вспоминая тебя, я всегда говорил себе: хорошо, что Микеле здесь нет, а то дела наши могли бы испортиться. Но вот ты здесь, и будь что будет, а я все-таки чувствую себя счастливейшим человеком в мире.

      – Отец, – ответил ему Микеле, – не бойтесь: я стал осторожным, ступив на землю своей родины. Я только что встретился лицом к лицу с нашим врагом, он расспрашивал меня, и я наврал ему так, что любо было послушать!

      Пьетранджело побледнел.

      – Кто, кто расспрашивал тебя, – воскликнул он, – кардинал?

      – Да, кардинал, собственной персоной, паралитик в большом позолоченном ящике. Это, конечно, и есть тот самый знаменитый князь Джеронимо, которого я так боялся в детстве; он казался мне тем более страшным, что я не знал причины этого страха. Так вот, дорогой отец, уверяю вас, что если бы он и хотел еще причинить нам зло, то не в силах этого сделать, ибо его поразили, как видно, все возможные немощи. Я потом подробно опишу вам эту встречу, но сначала скажите, здорова ли сестра, и