Королевская кровь. Темное наследие. Ирина Котова

Запутали меня духи, – он постучал ладонью по снегу, и вокруг заискрились, заблистали взметнувшиеся снежинки, – заиграли. Где явь, где ложь? Видел я, как душа уходит на оборот, а что дальше – живым уже недоступно, медвежий сын.

      – Позвать душу сможешь? – спросил Бермонт выжидательно.

      – Э-хе-хе, – застонал шаман. – Лучше тебя никто не позовет, медвежий сын. Но обряд проведу, не сомневайся. Только надо, чтобы было куда душе возвращаться. В хилом теле не задержится. Приходи, когда здорова телом будет.

      Он снова завздыхал, открыл рот, будто собираясь что-то сказать, закрыл его. И все-таки произнес:

      – Иди, медвежий сын. И не печалься. Замыслы богов трудно понять из-за краткости нашей жизни. Но так я думаю: все это нужно было, чтобы твою силу увеличить. Теплынь-то какая, – он махнул рукой, сощурился, и Демьян невольно усмехнулся – морозец хорошо щипал кожу, но для этого времени и правда было тепло. – А может, еще для чего пригодится, мой король? Да и чем сложнее цель, тем больше вира. Твою виру заплатила жена. Но сам подумай: не было бы твоей крови в ней – она бы уже умерла. Не всегда плохое плохо. Бывает, плохое оборачивается хорошим.

      Луна стояла высоко в небе, освещая засыпающий Ренсинфорс голубым сиянием, когда Бермонт вернулся в замок. И прямо из ангара пошел к своей Полине. Она опять дремала, беспокойно подергивая лапами, и замерла, только когда Демьян обернулся и лег рядом.

      На следующий день он опять приказал подготовить листолет. Но полетел теперь на запад – туда, где среди густого и глухого леса, во впадине между двумя сопками находилось огромное, никогда не замерзающее озеро.

      Посередине этого озера стоял остров, ставший местом последнего пристанища первого Бермонта, воплощенного Зеленого, Михаила. Никто не знал об этом, кроме членов королевской семьи. Местные к озеру не подходили – вокруг случались вещи ужасные и таинственные, и поэтому его огибали стороной. Не работали рядом магические механизмы, не было проложено к нему дорог. И король Демьян, оставив сопровождающих далеко на дороге, куда приземлился листолет, оборотился в медведя и потрусил по глубокому снегу к озеру, широко раскинувшему холодные и вязкие языки тумана. С каждым шагом туман становился плотнее, и скоро медведь уже шел в тихом сверкающем на солнце молоке, густом, таком плотном, что даже хруст снега под лапами казался приглушенным.

      Шел он долго: солнце уже прошло треть небосвода, когда под лапами наконец захрустела ледяная крошка, а затем захлюпала вязкая глина, покрытая почерневшей хвоей и острыми шишками. Зашуршала зеленая осока, раздвигаемая тяжелым зверем. Медведь глотнул теплой воды – телу сразу стало радостно и хорошо – и, шагнув в воду, поплыл, быстро перебирая лапами и задрав нос кверху.

      Остров он бы не пропустил – даже в тумане тот светился зеленоватым травяным сиянием, ленивыми волнами растекающимся по водной глади. Среди окружающих его снегов на поверхности озера цвели кувшинки, вокруг квакали лягушки. Плескала рыба, и Бермонт не удержался – схватил одну