Кодекс надежды. Наталья Александрова

на книгу, а на что-то за спиною у брата Никодима. – Я чувствовал его присутствие…

      Тут глаза его закатились, он рухнул на каменные плиты пола и забился в мучительных судорогах, лицо его посерело, на губах выступила пена, как у загнанного коня.

      – Кликните брата Мефодия! – властно произнес кто-то за спиной брата Никодима.

      Никодим обернулся и увидел смиренного брата Амвросия, монастырского келаря, правую руку отца аббата. Никто не заметил, как он появился в скриптории и теперь стоял посреди комнаты, сложив на груди руки.

      Младший из переписчиков, молоденький послушник Герберт, тут же побежал за братом Мефодием, который врачевал всю монастырскую братию.

      В ожидании врачевателя брат Амвросий распорядился подложить под голову бьющегося в судорогах старика сложенный вчетверо плащ, дабы он не расшиб голову о каменный пол, а также вложить в его рот рукоять кожаной плетки.

      Переписчики столпились вокруг припадочного и сочувственно смотрели на него, не зная, чем еще можно ему помочь.

      Лекарь не заставил себя ждать.

      Очень скоро он вошел в скрипторий, наклонился над несчастным стариком, поднял его веко, словно хотел заглянуть в душу, затем выслушал пульс. Ничего не сказав, он только покачал головой и повернулся к послушнику.

      – Сын мой, у тебя быстрые ноги. Беги сию минуту в мой сарайчик – ты знаешь, тот, что возле травного огорода, – и принеси пузырек с маковой настойкой.

      Герберт бросился было к дверям, но на полпути остановился и спросил травника:

      – А как же я узнаю этот пузырек? Там ведь наверняка множество всяких зелий!

      – Само собой, само собой, сын мой. Тот пузырек, который мне нужен, стоит на полке возле камина. Сделан он из синего стекла, и на нем наклеен клочок пергамента с буквицей «P», что есть первая буква от латинского названия мака. Ты не ошибешься!

      Послушник исчез, словно его унесло ветром, и довольно скоро возвратился с небольшим синим флаконом. Брат Мефодий капнул немного настойки на губы припадочного старика, затем перекрестился и трижды прочел «Отче наш».

      Судороги стали не столь часты, затем старый переписчик неподвижно вытянулся, лицо его разгладилось, и вскоре он заснул мирным сном.

      Тем временем в помещении скриптория стемнело. Брат Силезий, как обычно в такое время, зажег несколько свечей, которые разогнали сгущающийся мрак. Разумеется, их света было недостаточно, чтобы продолжить работу, и братья переписчики один за другим начали покидать рабочую комнату.

      Покинул скрипторий и брат Никодим.

      Как и остальные, он отправился в монастырскую церковь, чтобы отстоять вечерню.

      По установленным в их монастыре правилам монахи-переписчики освобождались от дневных богослужений, дабы не терять драгоценное светлое время, поэтому брат Никодим считал особенно важной вечернюю службу.

      Когда он вошел в церковь, в первый момент ему показалось, что там нет ни одной живой души. Должно быть, прочие