Ола. Андрей Валентинов

как и надлежит странствующему рыцарю…

      Я покосился на его шлем. Дон Саладо! Хорошо еще, не Дон Сомбреро![18]

      В общем, познакомились!

      Так и ехали мы рядом,

      Я да он, да конь впридачу,

      Да осел паскудный Куло.

      Рвался к подвигам мой рыцарь,

      Погонял конька-беднягу.

      Мой осел спешил к кормушке

      Я один не торопился.

      Я не рыцарь, я – пикаро,

      Мне спешить – так только к плахе.

      Прожит день – и слава Богу.

      (А срубил деньгу – тем паче!).

      Всех монет не переловишь,

      Но за пригоршню эскудо

      Можно стать и эскудеро.

      А что дальше – жизнь покажет.

      ХОРНАДА II.

      О том, как мы бросили вызов нескольким злобным великанам.

      – Великаны же из них всех поистине наиболее зловредны! – уверенно заключил Дон Саладо, тыча в горячее небо длинным костлявым пальцем. – Однако же, Начо, колдуны тоже весьма и весьма опасны. Но – по-иному.

      – Вам виднее, рыцарь, – вздохнул я, дожевывая последний кус ветчины. – Кто бы спорил, я не стану.

      И действительно, спорить с доблестным идальго оказалось совершенно бессмысленно. Это я понял быстро. Как и многое другое.

      – Есть еще вино, сеньор, – напомнил я. – Неаполитанское «греко». Вы бы глотнули – жарко!

      Жарко! Это еще слабо сказано. Хорошо еще, мы наткнулись на эти деревья, каким-то чудом выросшие прямиком у дороги. Какой-никакой, а тенек, значит, и перекусить можно. И выпить.

      На «греко» это я его раскрутил еще в «Черном петухе» (чем я барыньки хуже?). Двадцать мараведи за кувшин – помереть можно! Тем более, моему идальго, кажется, было совершенно все равно, что есть и что пить. Ему все равно, но мне-то нет. Оно конечно, но двадцать мараведи! Тем более, чуть ли не последние его мараведи.

      Щедр оказался борец с великанами. И добр. И даже покладист – в некоторых вопросах. А вот во всем остальном…

      – И пусть не говорят, Начо, что странствующие рыцари безрассудны, – между тем продолжил он, отхлебнув из кувшина и явно не почувствовав вкуса (а зря!). – Это совсем не так. И пусть не удивляет тебя, что я принимаю отнюдь не каждый вызов…

      Я чуть не поперхнулся. Отнюдь не каждый! Ну, знаете!

      Первым, кто бросил вызов славному идальго – почти сразу же за воротами заведения папаши Молинильо – была отара овец. Даже без пастуха, не иначе не проснулся еще, лежебока, после сиесты. Мирные такие овцы, разве что от жары слегка очумелые. Так это для меня они мирные. Не успел я опомниться, а копье у Дона Саладо уже наперевес, глаза огнем горят-пылают. Миг – и с воплем «Святой Яго! Рази Испания!» (бедный мой Куло от страха ветры пустил) славный идальго ринулся сокращать местное поголовье.

      Ну, остановил я его. Ну, отобрал копье.

      За овцами последовала телега с какими-то сонными поселянами, за телегой – стая ворон…

      В общем, вовремя барынька эта, которая в маске, меня в няньки наняла. А то не доехать бы моему Дону Саладо даже до «Черного петуха». Вороны-то его, может, и не заклевали бы…

      …То

18

В данном случае «сомбреро» (sombrero – исп.) – не сомбреро, а просто шляпа.