Темный лес. Лю Цысинь

часто приходите на лекции по другим специальностям?

      – Только в последние несколько дней. Захожу в первую попавшуюся аудиторию и слушаю. Я только что закончила учебу и скоро уеду, но внезапно поняла, что мне здесь нравится и я боюсь мира за стенами университета.

      Бо́льшую часть следующих трех или четырех дней они провели вместе, хотя для чужих глаз казалось, что он был один, гулял сам по себе. Это было легко объяснить Бай Жун: он размышлял о подарке к ее дню рождения. И это не было ложью.

      Накануне Нового года Ло Цзи впервые купил бутылку красного вина – раньше он его не пил. Он вернулся в свою комнату в общежитии, выключил свет, зажег свечи на столике рядом с диваном. Когда все три свечи загорелись, Она без слов присела рядом.

      – Гляди, – воскликнула Она с детским восхищением, указывая на бутылку с вином.

      – Что?

      – Посмотри – огоньки светятся сквозь стекло. Как красиво!

      Просвечивая сквозь вино, огоньки приобрели оттенок темно-красного хрусталя, который встречается только во сне.

      – Свет мертвого солнца, – сказал он.

      – Не думай так, – возразила Она с искренностью, которая растопила его сердце. – Мне кажется, что они похожи на… глаза заката.

      – Почему не на глаза рассвета?

      – Я больше люблю закат.

      – Почему?

      – После заката загораются звезды. А после рассвета наступает лишь…

      – Лишь жестокая реальность?

      – Точно.

      Они говорили обо всем, понимая друг друга с полуслова, пока содержимое бутылки с глазами заката не перекочевало в его желудок.

      Ло Цзи лежал на кровати в полусне и смотрел, как продолжают гореть свечи на столике. Она исчезла из круга их света, но Ло Цзи не волновался. Она появится в любой момент – было бы на то его желание.

      В дверь постучали. Он знал, что стук исходит из реального мира и не связан с ней, поэтому никак не отреагировал. Дверь открылась, и вошла Бай Жун. Она включила свет и тем самым словно вернула в комнату серость бытия. Гостья бросила взгляд на столик со свечами, присела у изголовья кровати и тихонько вздохнула.

      – Еще не все потеряно.

      – Что потеряно? – Он прикрыл глаза рукой от слепящего света.

      – Ты еще не дошел до того, чтобы поставить бокал и для нее.

      Он ничего не ответил. Она отвела его руку, посмотрела прямо в лицо и спросила:

      – Она ожила, не так ли?

      Он кивнул и сел на кровати.

      – Жун, я раньше полагал, что герой романа находится под управлением своего создателя; я ожидал, что она будет тем, чем ее сотворит автор, будет делать то, что автор ей прикажет… как Бог, который управляет нами.

      – Неверно! – Бай Жун встала и принялась расхаживать по комнате. – Теперь ты понимаешь, насколько был не прав. В этом и состоит разница между бумагомаракой и писателем. На высшем уровне литературного мастерства герои книги оживают в сознании автора. Автор неспособен управлять ими; порой он даже неспособен