Дополнения. Сергей Анатольевич Лаврушин

нт простые второстепенные персонажи. Да что там говорить, мы и в собственной жизни часто бываем второстепенными персонажами.

      Ну, вот например: у меня была группа. Она где-то в потенциале была, без сомнения, очень хорошая, а я был соло-гитаристом. Барабанщика я записал на диктофон, других приглашал по очереди домой и на компе, просто через линейный вход записывал и клеил. Это сейчас демо-версия песни не должна отличаться по качеству от профессиональной записи, а тогда никто из нас об этом не думал.

      Спустя три-четыре месяца остались записи, но не было ни одного живого выступления, и группа распалась. Потому что я сказал им, что я делаю всё, а они безынициативные и тянут меня вниз. (Через пару лет мы, конечно же, помирились.)

      Хочешь сделать хорошо – сделай это сам. Подумать бы мне так в то время и сразу начать писать роман; ведь это так просто и понятно: я один и ни от кого не завишу. Но – нет. Музыка тогда во мне была слишком глубоко, а, как я выяснил много позже, писать и играть одновременно я категорически не способен. Ничего умнее я не придумал, как податься в другую группу.

      Антоха с репбазы звонит мне: «Ну чё, вы придёте завтра?» А я отвечаю: «Нет, мы распались. А скажи мне, ни в какую группу там басист не нужен?» «А ты хочешь басистом?» «Да, давно хочу на басу поиграть». «Вообще-то нужен. В две группы. Одна играет спид-хард-блюз-рок, другая трэш-хеви-металл. Я тебе ссылочки сегодня скину».

      Что за бред, трэш-хрен-блюз-металл, подумал я, но ссылки просмотрел. В первой на вокале был сам Антоха. Вроде как мощно, есть кач, грув, бодрые рифы и дикая пошлятина ни о чём. Во второй Антоха был просто-гитаристом, а с микрофоном бегал чувак, который неумело и пафосно кривлялся и так себе пел. Звоню и говорю: «Здарова, Антоша, мне понравилась та группа, где ты поёшь». «Не, мы пока в творческом отпуске, а вот вторая завтра репетирует, можешь подойти».

      Я и подошёл. И как музыкант им тоже подошёл. Вокалист вальяжно сидел на пластиковом стуле с тремя ножками, курил, а в той каморке вонючей пыль, грязь, перегар, провода повсюду лежат прямо в грязи и по ним ходят.

      – Мы, э-э-э…, предлагаем тебе серьёзную работу. В Орле, э-э-э…, кроме нас и не осталось уже старых групп, профессиональных, – кривлялся вокалист, про себя представляя, что ведёт серьёзные переговоры. – Поэтому ты не должен промахивать репетиции, а тут и запись альбома, э-э-э…, вот-вот может случиться, как бы.

      – Ясн, – медленно смог я кивнуть, а через две недели мы уже играли на каком-то сейшене, а это уже много значит, это всегда круто, это эмоции через край, вызов самому себе, зажигать со сцены, делиться своей энергией – вот так бы я сказал, если б был похож на своего вокалиста. Я волновался, но моих партий всё равно не было слышно. Не было слышно и Антохиных соляков, а ритм-гитара ревела, как так и надо – пьяная свинья звукорежиссёр стоял у сцены, орал и строил «козу».

      Именно на этом первом выступлении я увидел группу «Рассвет Луны». Три пацана и невысокая девчонка. Она стала спиной и, пока ребятки протянули первый аккорд, громко прошептала: «Мы группа Рассвет Луны». Ага, привет вам. Поехали, слова на английском, куплет в стиле реггей, а потом припев просто нахрен снёс всю башку: она заорала, захрипела, заискрилась. Харизма девочки была очевидна. О таком не думаешь: да или нет? Организм начинает воспринимать мир иначе, вся кровь сразу говорит «Вот оно», и просто задыхаешься от радости.

      Где-то месяц спустя я узнал, что от них ушёл басист.

      Пэйджу легко было быть крутым гитаристом – у него был отличный басист Джонс.

      – Антоша, познакомь меня с ними, – попросил я.

      – А что, хочешь сайд-проект? – сгримасничал Антоша. – А нас бросаешь?

      – Да я на две группы – спокойно. Они ж крутейшие. Ты слышал, как их вокалистка поёт? Как её зовут, кстати?

      – Наташа. У них репа в четверг, приходи. Там ещё и барабанщика нет, я пока заместо стучу.

      – Просто вот так, бери и приходи?! – обиделся я.

      – Ну да, а чё?

      – Ну ты хоть предупреди, что: можно ли придёт басист, охрененный, хочет с вами играть.

      Наташе было семнадцать, гитаристу Семёну – восемнадцать.

      Как я понял уже на репетиции, Антоша предупредил их минут за минуту до того, как я явился. Скорее всего, увидел меня издалека с чехлом в руке и: «А кстати, сейчас придёт…»

      Я сразу решил, что буду играть много нот. Под Натахин вокал и музыку, напрочь лишённую гитарных соло, это был бы лучший вариант. Первая песня называлась «Хор», что в переводе означает – шлюха. Одни и те же четыре аккорда на вступление, куплеты, припевы, проигрыш. Я извращался, как мог, чтоб разнообразить аккомпанемент: В начале ничего не играл, вступал со словами и брал ноты повыше, потом сбивочка, чтоб в мощном припеве дёргать глубокий низ, где только раз на сильную долю высоко фа, и тут же её на первом ладу для контраста.

      – Ребят, а что если я в вашем проигрыше, чтоб пустовато не было, солячок на басу сочиню?

      – Да! Классная идея! – вроде как даже вправду воодушевился гитарист Семён.

      Я просто ликовал, это был самый ожидаемый ответ.

      – До вторника? –