На суше и на море. Сатанстое (сборник). Джеймс Фенимор Купер

совсем поседели. Но кто был очарователен – это Грация. В выражении ее лица было что-то ангельское, неземное; глаза – темно-синие, щеки, покрытые нежным румянцем, и при всем этом – чарующая улыбка. Жаль только, что она была хрупким созданием, хотя вполне могла служить моделью для кисти художника.

      Люси была прекрасно сложена. Ее красота была не столь броской; но в выражении ее лица была неизъяснимая прелесть. Ее волосы, черные как смоль, синие глаза и густой румянец делали ее внешность пикантной. Особенно хороши были ее зубы; смеясь, она так мило показывала их. В веселые минуты от всего ее существа веяло счастьем.

      Утверждают, что нет человека, который относился бы вполне равнодушно к впечатлению, производимому на окружающих своей наружностью. Однако никого из нас, исключая Руперта, не занимали в то время подобные мысли. Я видел и сознавал, что моя сестра выделялась красотой из всех своих сверстниц, и радовался за нее. Я знал, что я сам далеко не так красив, но мое самолюбие ничуть не страдало от подобного сравнения. Не завидовал я и Руперту; такая внешность, как его, вполне подходила для будущего пастора; мне же, готовящемуся объездить весь свет, нужны были хорошие мускулы, здоровье, мужество, энергия; все эти качества у меня были, и я гордился ими.

      Относительно Люси я никогда не задавал себе вопроса, хороша она или нет. Для меня она была прелестна, и я любил смотреть на ее открытое, веселое личико. Когда наши глаза встречались, то в них, как в зеркале, отражалась ее честная, прямая душа, которой нечего было скрывать.

      Глава II

      Перестань удерживать меня, мои дорогой Протеус; молодые люди, которые вечно сидят дома, имеют ограниченный ум. – Лучше иди со мной любоваться чудесами вселенной.

Шекспир

      Ввиду несостоявшейся моей поездки в Йель, отложенной на неопределенное время, мистер Гардинг принялся серьезно за мое учение. Сначала он засадил меня за элементарные науки, которые под его руководством я изучил основательно. В короткое время я уже знал наизусть всю грамматику и безошибочно решал всевозможные арифметические задачи; мы уже начали проходить геометрию, тригонометрию и даже стихосложение.

      Но в мои соображения отнюдь не входило сделаться ученым. Решение мое было принято. Только одно беспокоило меня: не высказывала ли мать своего определенного желания относительно моей карьеры.

      По этому поводу я поговорил с Рупертом. Его ответ несколько покоробил меня:

      – Какое теперь дело твоим родителям – будешь ли ты адвокатом, доктором, или негоциантом, или же фермером, подобно твоему отцу?

      – Мой отец был моряком! – воскликнул я.

      – Да, вот прекрасная, благородная профессия. Я отдал бы все на свете, чтобы сделаться моряком, на которого я не могу смотреть без зависти.

      – Ты, Руперт?! Но ведь твой отец хочет, чтобы ты был пастором.

      – Хорош я буду на пасторской кафедре! Нет, нет, Милс. Ты знаешь, мой прадед был морским капитаном, а из своего сына он сделал священника. Повернем же теперь медаль обратной