Краснокожие. Джеймс Фенимор Купер

улиц из опасения быть встреченными и узнанными кем-либо из своих знакомых.

      Глава IV

      Толпа: Говори, говори.

      Гражданин: Вы все решили лучше умереть, чем голодать!

      Толпа: Решили, решили.

      Гражданин: Вы знаете, Кай Марк – главный враг народа.

      Толпа: Мы это знаем, мы это знаем.

      Гражданин: Убьем его, и тогда хлеб будет у нас по нашей цене.

«Политические этюды»

      Надо сознаться, что Нью-Йорк хоть и большой, но жалкого вида город; меня он поразил своими резкими контрастами мраморных дворцов бок о бок с самыми жалкими деревянными лачугами и безобразнейшими тротуарами, содержавшимися в страшном беспорядке. Город этот, бесспорно, может назваться выдающимся, как живое доказательство духа предприимчивости американцев, их грандиозных замыслов и массы крупных дел и денежных оборотов, но он не может стать наряду с Лондоном, Парижем, Веной и Петербургом по красоте и великолепию своего внешнего вида.

      По пути дядя сказал:

      – Знаешь ли, Хегс, если бы мы направились к кому бы то ни было другому, а не к Деннингу, то нам не было бы никакой надобности быть узнанными прислугой, так как здесь никто прислугу не держал долее полугода, здесь слуг меняют поминутно; но Деннинг старого закала человек, он не захочет видеть перед собой чуть не каждый день новые физиономии, и у его дверей мы, наверное, не встретим какой-нибудь ирландской рожи, как это теперь бывает почти что в каждом доме здесь.

      Спустя минуту мы были уже у дверей мистера Деннинга, и я заметил, что дядя не решался дернуть звонок.

      – Вызовите швейцара! – воскликнул я. – Бьюсь об заклад, это какой-нибудь вновь прибывший детина.

      – Нет, нет, не может этого быть, я знаю, Джек ни за что не расстанется со своим старым негром Гарри.

      Мы позвонили. Скажу здесь к слову, что хотя выражения «аристократизм» и «феодальные обычаи» встречаются у нас, в Америке, в смысле насмешки или укоризны на каждом шагу, но во всей этой стране нет ни одного такого дома, в котором бы имелся швейцар, кроме только одного казенного здания, а именно городской ратуши в Вашингтоне. Но эта великая персона, этот царственный швейцар, или portier, часто отсутствует, а в те разы, когда он не отсутствует, то его прием отнюдь и не приветлив, и не царственен.

      Мы ожидали около пяти минут, наконец, дядя обратился ко мне со словами:

      – Как видно, старый Гарри вздремнул на кухне у своей плиты, но надо все же постараться разбудить его. – Мы сильно постучали, и после нескольких минут нового ожидания дверь отворилась.

      – Что прикажете? – произнес этот совершенно не знакомый нам привратник, говоривший с сильнейшим ирландским акцентом.

      Мой дядя даже вздрогнул, как будто перед ним стоял не человек, а привидение; наконец, он спросил:

      – Дома ли мистер Деннинг?

      – Так точно, дома!

      – Что, он один или есть у него кто-нибудь?

      – Так точно!

      – То есть что же?

      – Так