Русская рулетка. Валерий Поволяев

вы получите оружие, – сказал напоследок Шведов, – револьверы. Гранаты. Могу выдать и маузеры, но они неудобны в ношении.

      – Зато надёжны в бою, – вставил Сорока.

      – Револьвер всё равно лучше, – заметил Тамаев, – его спрятать можно даже в кальсоны, извините великодушно! И в стрельбе удобен.

      – Жалованье у вас, как и обещано, будет приличное, – вступил в разговор Таганцев, вытащил из маленького часового кармашка серебряный «мозер», щёлкнул крышкой, – по миллиону в месяц!

      Сорока прикинул в голове: много это или мало? Если брать старые царские деньги – много, на четыреста тысяч можно было купить завод, но деньги обесценились и, может, ещё больше упали, пока они тут слушают важного господина, но судя по рынку, на котором они успели сегодня побывать, миллион рублей – это всё-таки немного.

      Деньги Таганцев имел: и от разбитого «Национального центра» кое-что перепало, и от англичан – от Поля Дюка и финского резидента Петра Соколова, и от бывшего штабс-капитана Германа, кроме того, имелись и частные пожертвования: один только Давид Лурье, владелец кожевенного завода, отсчитал несколько миллионов рублей на то, чтобы Таганцев попытался связаться с Кронштадтом во время мятежа, но эта попытка успеха не имела, а деньги остались. Шестнадцать миллионов пришло из-за границы. Деньги были.

      Матросы молчали. Шведов ещё несколько минут говорил. Речь его сделалась сухой, сжатой – будто бы он не говорил, а что-то читал по бумажке. Приказ какой-нибудь, не допускающий вольностей…

      Вопросов не было. Сорока глянул на Краскова. Бесстрастное лицо Краскова почти ничего не выражало, только в глазах появилась некая обречённость, выжатость, будто он, как человек, занимающийся бегом, промахнул километров двадцать и вымотался донельзя: с лица даже живые краски стёрлись.

      Внутри боевой группы была создана специальная группа террористов во главе с самим боцманом. Боцман попросил, чтобы Сердюк, Красков и Дейниченко вошли в эту группу, не захотел разлучаться с ними – всё-таки на одной жеребке плавали, вместе морскую соль жевали, рыбу из Балтики тягали, когда попадался лакс – местный лосось, угощали им господ офицеров, выстроившись в рядок, держась за леер, дружно блевали за борт – их как-то накормили гнилой говядиной, и из строя вышел весь корабль, такое тоже было, – и все вместе, вместе, вместе. Значит, и тут не будут разлучаться, двинутся дальше вместе.

      – A Сорока? – спросил у боцмана Сердюк. – Не вижу в списке Сороку, он ведь тоже наш.

      Боцман нехотя «зачислил» в террористы и матроса Сороку.

      – Слухай, Сэр Дюк, а кто такие террористы? – недоумённо наморщив лоб, спросил Сорока у своего приятеля.

      – А хрен их знает, – Сердюк неопределённо пожал плечами. – Я так разумею: террористы – это конники с бомбами.

      – Да ты чего, кореш? – удивился Сорока несказанно. – Моряк и на лошадь? Такого никогда не бывало и быть не может.

      – Тогда не знаю.

      – Ладно, – Сорока махнул рукой, –