Против течения. Том 1. Н. В. Казанцев

бывший товарищ старшего боярина по службе и товарищ его по детству, давно уже не бывал в Артамоновке – боярин не любил князя за его выходки, хотя никакой формальной ссоры между ними не было.

VI

      В деловой избе боярина Сергея Федоровича горел уже огонь. Восковая свеча домашнего приготовления, мигая, освещает большую избу, обставленную столами и скамьями, и ярко отражается в стеклах резных киотов, стоящих на полках в переднем углу избы. На одном из столов стоит стопа меду и закуска, которая никогда не сходит со стола на случай прихода или приезда гостя: боярин любит гостеприимство и знает, что первое дело после дороги – выпить и закусить. На боярине шелковый летний кафтан, уже с потертыми несколько рукавами, и красные сапожки. На голове небольшая меховая шапочка-тафья[20], которую боярин носит всегда даже в комнате, чтобы мухи не беспокоили его голову, лишенную волос. Сергей Федорович ходит по деловой избе и слушает доклад старосты полевых работ Семена Шишиги. Шишига, старик лет пятидесяти, стоит, вытянувшись в струнку, у дверей и докладывает о плохих всходах ярового хлеба.

      – Отчего же плохо? Семена украли, недосмотрел, бестия? – грозно вопрошал боярин, остановясь перед старостой.

      – Никак нет, боярин, как перед Богом не виноваты, – отвечал Шишига, – ноне везде плохи хлеба, хоть у кого изволь спросить. Вон у князя, уж на что были прежде хлеба, а ноне и у него плохи.

      – Мне князь не указ, – с сердцем отвечал боярин, – он выкрест[21] и, почитай, не христианин, ему бы только охота да лошади да еще… – Боярин прервал речь и продолжал: – А я не таков, я везде и во всем люблю порядок. Так ты не суй мне своим князем.

      – Как угодно твоей милости.

      – А вот завтра молебствие сделать по всем полям, и если я завтра увижу, что крестьянские хлеба лучше моих, тогда берегись. А Митяй здесь?

      – Он давно ждет на крыльце.

      – Ступай с глаз моих и позови его.

      По случаю доклада о плохих всходах боярин был не в духе. Вошел известный нам Митяй и, отвесив низкий поклон боярину, стал у дверей.

      – Оброк принес?

      – Принес, боярин, половину, другую не собрал, немного обожди.

      – Как! Я велел весь! – в сердцах крикнул боярин.

      – Да все, вишь, не в собранье, половину-то я принес. – И Митяй вытащил из-за пазухи кафтана узелок и подал боярину.

      – Негодяй, – крикнул боярин, – на что ты поставлен, какой ты староста, когда третью неделю не можешь собрать оброка! Я тебя сменю и велю наказать.

      – Прости, кормилец, через неделю все сполна доставим. – И Митяй повалился в ноги.

      – Подай узел сюда, а через неделю чтобы все было готово. Слышишь? Вставай! – И боярин ткнул Митяя ногой.

      – Спасибо, кормилец, как не слыхать, – бормотал Митяй, вставая.

      – А то береги свою шкуру, коли недоимщиков будешь беречь.

      – Вестимо, так.

      Боярин сел к столу, пересчитал серебряные и медные монеты и сказал:

      – Тут

20

Тафья – шапочка, род скуфьи.

21

Выкрест – лицо, принадлежавшее по рождению к другой вере, но крестившееся в православие.