В ожидании чуда. Борис Борисович Петров

ец, завтра в это время произойдет чудо!

      Отец наблюдал, стоя на краю изумрудной поляны под пологом леса. Коренастый человек, шевеля носом, нюхал чистый воздух, в котором ощущал запах сына – свежей молодой кожи, задора, радости. Мужчине стало жарко, и пятна пота выступили на майке под мышками, стекли в ложбинку между грудью и животом, затекли за поясницу.

      – Чудо происходит каждый день, – проворчал он. – Потому что это чудо, что я встаю живой, здоровый и способный выдержать твои бесконечные фантазии. День прожить – уже чудо, в наших-то условиях. Не лезь в воду, сынок, она, поди, холодная еще.

      Но мальчик уже шлепал пятками по воде, прозрачной, вкусной воде, раскрашенной донной галькой, и вокруг юрких ног завертелись маленькие серебристые рыбки, и над головой заплясали зеленые кроны. Он ликующе завопил:

      – Утром будет чудо! Придут люди, и мы увидим его! Папа, придет много людей, очень много! И они приведут других людей, а те – еще, и еще, много-много, весь мир придет и будет смотреть!

      – Всем успел растрепать, всей деревне? – пробурчал отец. – Нет, сын, так нельзя. Я научу тебя держать язык за зубами. То-то я гляжу, ты забегал – то к одному соседу, то к другому. Эх, малыш, нынче ухо востро надо держать, а язык – на замок. Так, поверь, безопасней. Сейчас ляпнешь чего, так сразу вопросы пойдут – а откуда знаешь? А кто сказал? А ты сам что подумал? А кому передал?

      Сын не слушал, сын брызгался радужными каплями, и радуга переливалась над ручьем. Ребенок был весь мокрый и счастливый. Он кричал о том, что чудо обязательно будет; томные ивы и светлые березы склонились, внимая, и зашелестели: пора начинать готовиться, потому что чудо надо встретить во всей красе.

      Отец, раздраженный жарой, крикнул сыну, чтобы тот вылез из воды, но сын не услышал; тогда он шагнул на траву и потопал по ней кривоватыми, как у кавалериста, ногами, и земля под ними стонала и чавкала, а в следы хлынула мутно-белая глинистая влага. Мужчина пересек поляну и, кряхтя, стащил тяжелые ботинки. Он, отдуваясь, спустился к берегу, опираясь на ствол ивы и царапая ее короткими пальцами, и выволок мальчика из воды за ухо, впрочем, стараясь не причинить боли.

      На суше он поставил ребенка перед собой.

      – Не молоти чушь, – сказал отец, пытаясь быть строгим. – Чуда не случится. Ты уже достаточно взрослый, чтобы знать, что чудес не бывает. Даром соседей перебаламутил. Надо отдавать себе отчет в том, что ты говоришь. Надо быть ответственными за свои слова и поступки, сынок, так уж повелось у добрых людей.

      Рыбки подплыли к самому краю воды, вслушиваясь в разговор, и затихли деревья.

      Сын оглянулся и увидел на поляне черные отверстия, над которыми курился легкий мутный парок – папин след, отцову дорогу. Его шаловливое личико стало серьезным, сосредоточенным.

      – Папа, я уверен! Поверь мне, отец, я точно знаю! Я…

      – Ну откуда ты это взял, дурачок? – ласково спросил отец, нагибаясь к сыну и глядя в его отчаянные глаза. – Ты, наверное, видел это во сне?

      – Нет, папа.

      – Или ты вышел утром на крыльцо и увидел восход солнца? В этих краях солнце всходит очень красиво; я и сам иногда встаю пораньше, чтобы застать рассвет. Похоже на чудо, верно, сынок? – папа усмехнулся неуверенно. – Только на такое чудо никто не придет смотреть, здешний народ спать горазд.

      – Нет, папа. Я люблю встречать солнце, но сегодня я поздно встал.

      – Ну тогда ты, видно, болтал с ребятами, и они наврали, а ты и поверил.

      – Нет, папа. Я не виделся сегодня с ребятами.

      Отец помолчал, окинул взглядом тенистую поляну и ручей, играющий бликами, поднял взгляд наверх и поймал сквозь листья березы солнечный луч.

      – Уж не влюбился ли ты? – пробурчал он опасливо.

      Сын потупился и не ответил.

      – Так. А ну пошли домой. Ишь, чего выдумал! – у отца окончательно испортилось настроение, он плюнул с досадой на корень ивы и, не оглядываясь, решительно пошагал под сень высоких сосен с красноватой корой, укоризненно качавших ветками; но сосны выросли столь высокими, что их укор заметили лишь ветер и ястребы, гнездившиеся неподалеку. Сын семенил вдогон, запачкав ноги, утирал нос и упрямо молчал; он думал о чуде и в следе его сразу распрямлялась мягкая трава.