Первый царь московский Иоанн IV Васильевич Грозный. Е. А. Тихомиров

боярин Захарьин поднимал ее. Митрополит велел принести чернеческое одеяние, а епитрахиль была с ним. Отрицание иноческое великий князь исповедал еще в воскресенье, перед Николиным днем, приобщившись Святых Тайн, и тогда же приказывал положить на себя чернеческое платье на мертвого, если не дадут постричь его.

      Пришел с чернеческим платьем старец Мисаил, а великий князь уже кончался. Митрополит подал чрез него епитрахиль игумену Иоасафу. Князь Андрей Иванович и боярин Воронцов не давали священнодействовать. Митрополит Даниил закричал на князя Андрея: «Не благословляю тебя ни в сей век, ни в будущий! Его ты не отнимешь у меня: добр сосуд серебряный, а позлащенный лучше». Великий князь отходил. Митрополит спешил кончить обряд, назвал Василия Варлаамом, возложил на него парамантию[2] и ряску, а мантии не оказалось: ее второпях выронили, когда несли монашеское одеяние к великому князю. Троицкий келарь Серапион отдал свою мантию. В комнате было много иноков, с которыми великий князь беседовал прежде о душе своей. На грудь его они положили Евангелие и схиму ангельскую. Конец приходил: оставалось, кажется, одно мгновение жизни. Духовник не спускал с него глаз. Вот наступает последний вздох, чуть раскрылись уста – и отец Алексей влил святое причастие. Великий князь скончался. «И виде Шигона дух его отшедш аки дымец мал». И просияло как будто лицо его, по уверению предстоявших. Раздался плач. Бояре унимали стенавших, чтоб не услышала великая княгиня, еще не знавшая о кончине. Это было 4 декабря, на память великомученицы Варвары, со среды на четверг, в 10-м часу ночи.

      Митрополит, намочив хлопчатой бумаги, сам обтер тело усопшего от пояса. Потом отвел братьев, князей Юрия и Андрея, в переднюю избу и привел их к присяге служить великому князю Ивану Васильевичу, как отцу его и деду, равно матери его, великой княгине Елене, а жить в своих уделах и государства под ними не хотеть, людей к себе не отзывать, а против недругов, латинства и бесерменства, стояти за одно. К присяге были приведены тогда же и все бояре, боярские дети и дворяне.

      Тогда митрополит пошел к великой княгине, которая, лишь только увидела его, упала в обморок и около двух часов лежала как мертвая. Между тем троицкий игумен Иоасаф и иноки Иоасафова монастыря, к которому особенно благоволил покойный, убирали тело, отослав княжеских стряпчих, расчесали бороду, подостлали под него черную тафтяную постель и положили на одр от Чудова монастыря, как подобает по чернеческому чину; потом отслужили заутреню крестовые дьяки с протопопом, часы, каноны и канон погребения. Наутро пришел прощаться народ, боярские дети, княжата, гости, стряпчие, погребные и прочие люди.

      Поутру в четверг, в первом часу дня, митрополит велел звонить в большой колокол и ископать гроб, снявши меру, в Архангельском соборе. Собралось духовенство из ближайших областей, архиереи и архимандриты, все московское духовенство. Тело великого князя вынесено было в переднюю избу; дьяки его певчие, большая станица, стояли

2

Парамантия, или параманд, – четырехугольный плат с изображением креста, носимый на персях или на раменах. Шнурами, пришитыми к углам его, параманд объемлет плечи монаха и обвивает, и стягивает одежду. Параманд дается иноку во всегдашнее воспоминание ему взятия на себя благого ига Христова и в обуздание и связание похотей и плотских желаний.