Человек из Санкт-Петербурга. Кен Фоллетт

вздохнул. Черчилль сумел добиться своего. Но в какой-то степени граф даже испытал облегчение, ведь теперь никто не посмеет обвинить его в том, что он нарушил единство в своей партии по собственному почину.

      «По письму от самого короля, старина, – объяснит он любому. – С этим ничего не поделаешь, ты же понимаешь!»

      – Пригласи мистера Черчилля войти, – отдал он распоряжение Притчарду.

      Письмо он передал Лидии. «Либералы совершенно не осознают, как функционирует монархия», – подумал Уолден.

      – Король не проявляет к ним достаточной жесткости, – пробормотал он.

      – Это становится невыносимо скучно, – отозвалась Лидия.

      «На самом деле ей нисколько не скучно, – отметил про себя Уолден. – Напротив, она, вероятно, весьма заинтригована, но вынуждена говорить то, что в таких случаях пристало английской графине, и поскольку она даже не англичанка, а русская, ей вдвойне нравится произносить типично английские реплики подобно тому, как человек, владеющий французским, то и дело уснащает свою речь словечками типа “alors” или “hein”[3]».

      Уолден подошел к окну. Машина Черчилля все еще урчала мотором и отравляла воздух в его дворе. Водитель стоял перед ней, положив руку на дверь жестом кучера, сдерживающего лошадь, чтобы она не понесла. Несколько слуг наблюдали за происходящим с почтительной дистанции.

      Вернулся Притчард и провозгласил:

      – Мистер Уинстон Черчилль!

      Сорокалетний министр был ровно десятью годами моложе Уолдена, невысок ростом и строен, а одевался, как показалось хозяину, чуть более элегантно, чем полагалось истинному джентльмену. Он быстро терял волосы – они уже почти отсутствовали за линией лба, но вились кудрями на висках, и это в сочетании с коротким носом и постоянным сардоническим блеском в глазах придавало ему вид весьма лукавый. Понятно, почему карикатуристы так полюбили изображать его этаким злым херувимом.

      Черчилль пожал руку Уолдену и дружески приветствовал:

      – Добрый день, граф.

      Затем поклонился Лидии:

      – Здравствуйте, леди Уолден.

      Уолден так и не смог понять, почему этот человек столь действовал ему на нервы.

      Лидия предложила гостю чаю, а хозяин пригласил присесть. Уолден не собирался попусту тратить время на светские разговоры: ему не терпелось узнать, из-за чего, собственно, разгорелся сыр-бор.

      – Прежде всего, – начал Черчилль, – я должен лично и от лица его величества принести извинения за навязчивость в стремлении к этой встрече.

      Уолден лишь кивнул. Даже из вежливости он не стал делать вида, будто ничего особенного не случилось.

      – Есть ли необходимость объяснять, – продолжал Черчилль, – что я никогда не пошел бы на это, не будь у меня чрезвычайно важного повода?

      – Нет, но мне хотелось бы сразу выяснить, в чем он состоит.

      – Вы осведомлены о том, что происходит на финансовом рынке?

      – Да, если вы имеете в виду рост учетных ставок.

      – С одного и трех четвертей почти до трех процентов. Это огромный рост, и он произошел

3

«Тогда» и «каково» (фр.).