Трон и любовь. На закате любви. А. И. Лавинцев

стал томить своих гостей и, после того как все разместились в зальце его богатого дома, закурили трубки и принялись за объемистые кружки с пивом, заговорил:

      – Друзья мои, я созвал нас не для веселья, – Гордон говорил по-немецки с небольшим акцентом, – а для того, чтобы выяснить наше положение. С глубокой печалью говорю, что у меня имеются весьма тревожные сведения относительно недалекого будущего, настолько тревожные, что я не счел себя вправе не поделиться с вами.

      – Что же такое ожидается? – робко спросил Лефорт. – Уж опять не злоумышляют ли на молодого царя Петра?

      – Похоже на то, мой дорогой друг, – ответил Гордон. – Царевна-правительница хочет одним разом изменить все положение. Да оно и на самом деле становится нестерпимым. Петр молод, порывист и неукротим так же, как и его сестра София. Московиты говорят, что в одной берлоге два медведя не уживаются, а тут таковые налицо… Ужасно! Брат и сестра одинаковы по характеру… Один стремится к власти, другая защищает то, что у нее в руках… Кто возьмет верх, известно одному только Господу!.. – Гордон немного помолчал и потом продолжал с заметным подъемом: – Не сегодня-завтра на Москве должны произойти события… кровавые, скажу я, друзья мои, события. Две силы вступят в решительный спор, и от того, которая из них одолеет, зависит будущее множества людей, целого государства, целого народа, скажу я… Мы не можем быть равнодушны к предстоящим событиям, и для того чтобы определилась и наша роль, я и решился созвать вас…

      – Да, – отозвался сумрачный Вейде, – наши мушкеты и алебарды бесспорно могут дать перевес той стороне, на которую мы станем, а я и герр Брюс знаем толк в этих вещах… Потом кто же будет участвовать в ожидаемых вами, герр Гордон, кровавых событиях? Московская сволочь[11], не вооруженная, – сильная, когда она в массе, и ничтожная под напором организованной силы. Потом это стрелецкий сброд; но он – такая же сволочь, как и московская чернь… Все они способны только на бессмысленные неистовства. Вот почему я совершенно не боюсь ни за себя, ни за нашу колонию.

      – И я также, – легко усмехнулся Гордон, – но я, мой уважаемый герр Вейде, и не говорю об этом; я говорю только о том, какова будет наша роль в предстоящих событиях, на чью сторону мы станем.

      – Но не будет ли это вмешательством во внутренние дела Московии? – осторожно заметил Плейер. – Ведь мы здесь чужие… Как мы можем в подобной борьбе принимать ту или другую сторону?

      – Я люблю царя Петра, – приподнялся швейцарец Лефорт, – но думаю так же, как и Плейер.

      – А я верую, – восторженно воскликнул пастор, – что будет так, как угодно Небу… Что мы такое? Жалкая трава, ничтожные былинки! Небо пошлет ветер, и он сдует нас без следа… Но вместе с тем, создавая человека, Господь Творец вдунул в него душу свободную, и я думаю, что мы, прежде чем постановить решение, должны всесторонне обсудить это дело.

      – Я думаю так же, – с улыбкой проговорил Гордон, – и потому предлагаю вам высказаться… Пусть каждый скажет, что он думает,

11

В своем древнем значении это слово никогда не было бранным. Оно означало толпу людей, которую при всенародных переписях охватывали («сволакивали») определенной длины веревкой. Количество людей, помещавшееся при обхватывании от одного конца веревки до другого, и заносилось в списки, потом охватывалась («сволакивалась») другая толпа людей, и в конце концов определялось, сообразно записанным цифрам, общее количество населения в данной местности. По именам вносились в списки лишь те, кто пользовался тем или иным преимуществом. Отсюда под названием «сволочи» был известен люд, при переписях поименно не перечисляемый в списках.