Наследник из Калькутты. Роберт Штильмарк

Урикон, поднимись к нам и поклонись хозяину.

      Взобравшись на дерево с ловкостью обезьяны, бывший жрец угодливо поцеловал руку Грелли своими толстыми красными губами.

      Ливень между тем прекратился, но все небо оставалось обложенным тяжелыми тучами. Стало холоднее. Рассвет был уже недалек. Нужно было действовать быстрее. Пошептавшись с Уриконом, О’Хири посвятил Грелли в свой план и пошел расставлять людей вокруг изгороди. В их обязанность входило убивать каждого туземца, кто попытался бы искать спасения бегством. О’Хири и Грелли считали, что от поселка и его населения не должно остаться после облавы никаких следов.

      Вскоре стрелки стояли вдоль всей изгороди.

      О’Хири, Урикон и Грелли с его четырьмя охотниками направились прямо к жилищу жреца в середине поселка.

      – Мистер Райленд, Урикон спрашивает, не заметили ли вы каких-нибудь свежих охотничьих трофеев у жителей поселка? – осведомился О’Хири.

      – Несколько слоновых бивней… Сложены у двух или трех хижин…

      – Хорошо! Вы увидите презабавнейшее представление. Это лучший трюк нашего Урикона.

      В темноте, под неистовый лай собак, охотники подошли к центру поселка. Внезапно перед ними выросли воинственные фигуры двух сторожей, которых Грелли заприметил еще с дерева. Дубинами они преградили путь охотникам, но Урикон выступил вперед и властно приказал сторожам пасть ниц перед богами грозы, посланцами разгневанных небес.

      – Ступайте к колоколу, созывайте жителей на площадь; так приказываю я, жрец богов.

      Растерянные сторожа повиновались и, сопровождаемые сенегальцем Али, направились к столбу с колоколом.

      Подойдя к жилицу жреца, О’Хири поднял плетеную циновку, прикрывавшую вход, и, пропустив внутрь Урикона и Грелли, вошел в хижину последним, держа за спиною пистолет.

      Светильник, наполненный жиром, освещал хижину. На подстилке из звериных шкур спал старик негр, завернувшись в старое шерстяное одеяло. В углу, на подставке, стояла деревянная голова, служившая опорой слоновому бивню, покрытому искусной резьбой. Это был «алтарь предков». Урикон тронул старика за плечо и завыл тонким, пронзительным голосом, сопровождая свои завывания уродливыми корчами, как бесноватый.

      Старик вскочил, дико озираясь на пришельцев.

      – Вставай, о жрец, и внемли нам, посланцам бога рек и морей Олокуна! – вопил Урикон на межплеменном языке бини. – Внемли нам, вестникам великого горя! Собери свое племя, о жрец, ибо мы пришли возвестить ему скорбь!

      Одновременно снаружи, у столба, врытого рядом с хижиной, зазвучали мерные, унылые звуки колокола – эроро.

      Поселок ожил. Из-под циновок многих жилищ уже выглядывали головы мужчин. Детский плач раздавался по всему краалю.

      Урикон вывел жреца на улицу.

      – Кричи громче, о жрец, собирай свой народ, всех, до последнего младенца!

      У столба Урикон повторил свои кривляния. Глядя на него, Грелли подумал, что он и впрямь одержим