Пропавшая пастораль. Светлана Сервилина

      Светлана Сервилина

Посвящаю моему мужу Николаю

      Слабый свет фонарика осветил картину. Луч бегло блеснул по холсту и на мгновенье застыл на лице молоденькой девушки. Склоненная головка со светлыми косичками, алые губы с легкой улыбкой. Рядом с пастушкой сидит мохнатый рыжий пес и зорко поглядывает на белых козочек, щиплющих зеленую траву… Раздался слабый щелчок, и фонарик потух. Рука в перчатке потянулась к массивной рамке и ловко сняла ее со стены.

      1. Картина маслом

      Воскресная съемка в городском центре молодежи закончилась раньше намеченного времени, и сразу после работы журналистка Юлия Симонова направилась в гости к родителям. Домой идти совсем не хотелось. Она чувствовала, что их отношения с Андреем заметно испортились. А, может быть, ей просто так казалось. Майор уголовного розыска Осипов по-прежнему был с ней внимателен и ласков, но в ней самой что-то оборвалось. В последние пару месяцев он часто бывал в служебных командировках, а редкие романтические вечера со свечами превратились в обыкновенное поедание ужина. Юля позвонила, нажав на кнопку звонка, и, через несколько секунд, услышала родной голос с хрипотцой:

      – Кто?

      – Конь в пальто! – ответила она, неожиданно вспомнив их давнишний шуточный пароль.

      Дверь распахнулась, и Людмила Алексеевна, оглядев дочь, с иронией произнесла:

      – Пальто – отличное!

      – А конь? – засмеялась Юля.

      По коридору зашлепали босые ноги.

      – Мамуся, привет! – Марта обхватила гостью руками, – А мы с бабулей уроки делаем, – сообщила она.

      – Давайте устроим переменку в ваших занятиях? – предложила Юлия, посмотрев на маму и дочь.

      Марта захлопала в ладоши, а Людмила, обняв двух своих самых близких девочек, кивнула в сторону кухни:

      – Будем ужинать!

      Юля заглянула в комнату отца и поинтересовалась его здоровьем. Тот, на секунду оторвавшись от телевизора, ответил:

      – Нормально.

      – Мама, почему отец со мной не разговаривает? – спросила она, усаживаясь за кухонный стол.

      – Не обращай внимания, он сегодня не в духе, – махнула она рукой, – час назад приходила медсестра из поликлиники и неудачно сделала ему укол, нечаянно проколов вену. Вот он и злится на весь мир.

      – Понятно, вздохнула Юлия.

      – Мамуля, ты будешь «Птичье молоко»? – Марта достала из холодильника коробку с тортом.

      – Пусть сначала плов поест, – ответила Людмила Алексеевна своей внучке и поставила тарелку перед дочерью, – а мы составим компанию!

      После ужина Юля залезла в свой письменный стол, в нижнем ящике которого еще хранились ее школьные принадлежности. Все остальные полки были заняты учебниками и тетрадями Марты.

      – Мам, а где мои конспекты из художественной школы? – спросила она у Людмилы Алексеевны.

      – Я их упаковала и убрала на антресоли, чтобы не мешались, – мама кивнула наверх, – хочешь порыться?

      – У меня завтра съемка в областной картинной галерее. А я помню, что мы по истории искусств разбирали самые известные полотна, собранные там. Хочу освежить воспоминания.

      – Ну, тогда бери стул и ищи.

      Не прошло и пяти минут, как Юля, достав сверху пару коробок, обложилась старыми конспектами прямо на полу.

      – Мамочка, это ты рисовала? – раскладывая сложенные в рулон листы ватмана, спросила девочка.

      – Я, – улыбнулась журналистка, – даже не думала, что мои «художества» сохранились. Столько лет прошло!

      – Мать всё бережет, – усмехнулась Людмила Алексеевна.

      – Очень красиво! – проговорила Марта, разглядывая натюрморт с большими красными яблоками и керамической вазой, из которой трогательно торчали искусственные веточки гортензии.

      – Вот, – обрадовалась Юлия, листая потрепанную общую тетрадь, – лекция о наиболее известных полотнах нашей картинной галереи! Я даже помню, что это нам рассказывала Лилия Борисовна Галицкая, – она посмотрела на свою мать и улыбнулась, – мы все ее так любили.

      – Я помню твои восторженные отзывы о ней, – кивнула Людмила Алексеевна, – по-моему, ты никогда её занятия не пропускала!

      – Точно! – согласилась журналистка, – Она преподавала в нашей группе живопись и историю искусств. Я заберу конспекты с собой, можно?

      – Ну, что ты спрашиваешь? Это же твои записи, – женщина погладила взрослую дочь по голове, – ты такая же увлеченная, как и я.

      На первом этаже областной картинной галереи стояли две журналистки. Юля знала их: одна была с радио, другая – из газеты. Она поздоровалась с коллегами и спросила:

      – А где братья-телевизионщики?

      – Да нет никого кроме нас, – уныло ответила «радистка», – событие так себе: приехала какая-то московская комиссия из Минкульта и для «галочки» посетит несколько местных