Духов день (сборник). Николай Зарубин

      Настасья и Устин

      В первый день Рождества пришёл братка Ганя. Поставил кринку молока на стол, потрепал за волосы Петьку, сунул в руку Клашке леденец. Словом да лаской выпроводил на улицу.

      – Чё не разболакашься-то? – спросила из кути.

      – На минутку я, Настасьюшка, – гости должно наедут.

      – Кто же?

      – С Заводу кум с кумой.

      – Чё там Ольга не управится? Посиди уж, я счас стопку поднесу в честь праздничка.

      Гаврила засопел, начал раздеваться. Она тем временем давай на стол собирать. Из курятника достала четверть самогона почитай годичной давности. Налила в ковшик, чтобы четверть не ставить.

      Села напротив. Налила брату, себе.

      Гаврила выпил, по-хорошему крякнул, вытер усы.

      – Крепка, зараза, – потянулся за огурцом, – у тебя только такая, нигде боле.

      – Не подговаривайся, братец, вижу – с новостями пришёл…

      – Не спрашивай, сестрица, дай закусить мужику, окосею – баба ухватом с избы понужнёт.

      – Ну, так что ж, тебе не впервой косеть.

      – Ладно тебе, хватит поминать прошлое.

      – Прошлое ли? – засомневалась Настасья. – Давно ли пузырил, шляясь по деревне с пьяными дружками?

      – Было, да сплыло, – отозвался грубоватым баском. – С семьёй живу, работаю, ни у кого на шее не сижу.

      Не спросясь, налил себе ещё, так же молча выпил. Не закусывая, полез за кисетом.

      – Ты, Настасьюшка, вопче-то, угадала – с новостью я, – перевёл разговор в другое русло. – С кумовьями Устин Брусникин приезжает, передавал, чтоб в избе была – сватать приедет.

      – Вот так-так, – недобро отозвалась, поднимаясь с табуретки Настасья, – тебя счас турнуть или когда с Устином придёшь?..

      – Да успокойся ты! – почти выкрикнул Гаврила. – Сядь и послушай пока. Я твой ближний сродственник, хочу добра тебе и твоим ребятишкам.

      – Ну-ну… Выкладывай.

      – Ты погляди, чё за эти годы с тобой сталось – кожа да кости! Семён, канешна, был мужик правильный, такому памятник на могилке поставить мало, и тебя при новой власти надо на руках носить, что не мешала ему дело делать да ребятишек блюла. Но власть-то – власть, а тебе зубы на полку класть?

      Гаврила быстро обогнул стол, мягко за плечи усадил её на место. Сел сам, тут же потянувшись за ковшиком.

      – Хватит глотку наливать, – осадила Настасья. – Говори лучше, я слушаю.

      – Ты его помнить должна, он до Семёна сватался, да ты матроса захотела.

      – Не твоего это ума дело! – опять вскочила Настасья.

      – Да я не к тому говорю, а к тому, что помнить ты должна Устина-то. И в деревне он часто был, только не знаю – видела ли?..

      – Как не видеть…

      С самой прошлой осени надоедать начал. Она с поля, и он тут как тут, она к Ольге, и он там сидит.

      И Гаврила о том не мог не знать – хитрый братец, давно уж спелись с Устином, только не знали, как подъехать.

      – Должна, говорю, была видеть-то…

      – Ну?

      – Мужик он справный, хозяин,