Древний Аллан. Дитя из слоновой кости. Генри Райдер Хаггард

корону. На лбу у него был широкий шрам от раны, полученной, вероятно, в каком-нибудь сражении.

      Он оглядел меня с большим любопытством, и я думаю, что мой внешний вид произвел на него невыгодное впечатление.

      В пылу сражения я потерял свою шляпу, волосы мои были растрепаны, куртка испачкана пылью и кровью. В общем, я представлял собой весьма непрезентабельную фигуру.

      Я слышал, как Симба, рассчитывая, что я не понимаю языка кенда (за месяц с небольшим пути я научился этому языку, весьма близкому к знакомому мне банту), сказал одному из своих спутников:

      – Истинно о силе нельзя судить по виду. Этот маленький белый дикобраз причинил нам очень много вреда. Однако время, дробящее даже скалы, скажет нам все.

      Затем он подъехал к нам и сказал:

      – Ты слышал, враг мой, пророк Марут, предложенные мною условия и принял их. Не будем больше говорить об этом. Я исполню то, что обещал, но ни на волос больше.

      – Пусть будет так, – ответил Марут со своей обыкновенной улыбкой, – но помни, что, если ты изменнически убьешь нас, тройное проклятие Дитяти падет на тебя и на твой народ.

      – Джана победит Дитя и всех, кто чтит его! – раздраженно воскликнул Симба.

      – Кто в конце концов победит – Джана или Дитя – известно одному Дитяти и, может быть, его пророкам. Но смотри! За каждого поклонника Дитяти пало больше трех поклонников Джаны. Наш караван ушел, увозя белых людей, у которых много труб, наносящих смерть. Джана, должно быть, заснул, допустив это!

      Я ожидал, что эти слова вызовут взрыв негодования, однако они произвели противоположное действие.

      – Я пришел выпить чашу мира с тобой, пророк, и с белым господином. Поговорим потом. Дай воды, раб.

      Один из свиты Симбы наполнил кубок водой. Симба взял кубок, брызнул водой на землю и, отпив из него немного, передал его с поклоном Маруту, который с еще более низким поклоном передал его мне.

      Почти умирая от жажды, я выпил добрую пинту воды и после этого почувствовал себя другим человеком.

      Марут выпил остальное.

      Потом кубок снова был наполнен для троих белых кенда, и Симба снова попробовал воду.

      Когда наша жажда была утолена, нам привели лошадей, маленьких послушных животных с овечьими шкурами вместо седел и ременными петлями вместо стремян.

      На них мы в продолжение трех часов ехали по равнине, окруженные сильным эскортом. По обе стороны каждой нашей лошади шло по вооруженному черному кенда, державшему ее на поводу. Это была предосторожность на случай попытки к бегству с нашей стороны.

      Мы проехали несколько деревень, где женщины и дети сбегались смотреть на нас.

      По сторонам дороги тянулись тучные нивы с почти созревшими злаками разных сортов.

      Жатва обещала быть обильной. Из некоторых домов слышался плач. Очевидно, оплакивали павших в утреннем сражении.

      Потом мы ехали большим лесом, состоявшим из роскошных деревьев, из которых многие были неизвестной мне породы. Выйдя из леса и проехав еще некоторое время хлебными полями, мы наконец въехали