Последний рыцарь. Влада Ольховская

всего на свете Эйтиль Хелиге хотелось отправляться в заброшенный кластерный мир. Если он заброшен, для этого есть причина, правильно? И дриада понимала это как никто другой.

      Почти вся ее жизнь прошла в заблокированном кластерном мире. То, что сначала было сказочной реальностью вечных лесов, в один миг превратилось в территорию монстров. Эйтиль видела, как лезвия инквизиторов разрезают на части ее мать, видела, как ее сестры исчезают в пастях чудовищ. Их глаза, полные боли, отчаяния и горькой обиды на тех, кому посчастливилось остаться в живых, до сих пор снились ей по ночам. Дриада хорошо усвоила: кластер блокируют, когда в нем поселяется смерть.

      И Эмирия не была исключением. Портал клана Арма, преодолевший барьер, доставил их в темные сырые катакомбы. Когда они зажгли первые осветительные сферы, перед ними открылся мрачный коридор, уходящий в пустоту.

      Последняя обитель Осгуда Интегри не была примитивной пещерой. Напротив, для  создания этого кластера когда-то потребовалось немало времени, сил и мастерства. Стены здесь были выложены обработанными природными камнями, на полу сохранилась мелкая плитка, аккуратно закругленные своды поддерживались резными каменными колоннами. В годы своего расцвета это, должно быть, был великолепный мир, но не теперь. Здесь обитало зло – Эйтиль не знала его, не понимала, она лишь чувствовала его каждой частичкой своего тела.

      Время и запустение раскрошили часть плитки, обвалили потолки, вырастили мох и плесень между камнями. Остатки труб, когда-то дававших тепло и воду, были ржавыми, опасно нависающими над головой. По углам вились нити паутины, рядом с ними на стенах и потолке остались влажные следы слизней. Похоже, какая-то жизнь здесь все же сохранилась, но уж точно не та, что им нужна.

      Идея отправиться сюда с самого начала казалась Эйтиль напрасной, однако дриада промолчала. Ее не волновала судьба остальных, ей был важен Катиджан, и она знала, что он не отступит.

      Страх, пусть даже справедливый, просто не был частью его природы. Эйтиль прекрасно понимала, в кого она влюбилась, поэтому она считала, что теперь не имеет права ворчать и винить его за то, что он не такой, как ей хочется. Еще ее мать говорила ей: мужчины могут сколько угодно верить, что выбирают они. Последнее решение все равно за женщиной, но уж если она выбрала этого мужчину, то должна принимать его таким, какой он есть. Нельзя из охотничьего пса сделать покорного ягненка. Нельзя перековать меч в котел, висящий над очагом.

      Мужчина, которого выбрала Эйтиль, был мечом и охотничьим псом. Он не боялся угрозы и рвался вперед, а она шла за ним, готовая поддержать его, закрыть его спину, перевязать его раны. Поэтому она молчала о том, как ей страшно в этих катакомбах и как сильно они похожи на мир Эден, разрушивший ее жизнь.

      Они прибыли в Эмирию вчетвером: Катиджан, Эйтиль, Хиония Интегри, к которой дриада начала привыкать, и старик Арма, которого она совсем не знала. В свои семьдесят шесть Лукиллиан так и не поддался времени, он остался высоким и крепким, воином, в движениях которого не было и намека на немощь. Лишь белоснежная седина