Путешествие в Шамбалу. Приключенческий роман. Алексей Тенчой

а над поселением, жители которого под конусными навесами соломенных крыш крепко спали мирными снами, и только назойливый гнус да стрекот цикад нарушали эту давящую душную тишину. Да в одной из хижин, стоящей на самой окраине посёлка, не спал мудрый старец Оракул-Саду, потому что он знал, что в эту особенную ночь произойдет на земле великое чудо рождения, и ждал, ждал с нетерпением этого волшебного часа, тайну которого ему открыли звезды. Всё его жилище было наполнено тонкими ароматами восточных благовоний. Сам же Оракул-Саду, облаченный в желтые одежды, восседая на своём троне пред домашним алтарем, совершал огненную пуджу.

      Он неустанно начитывал мантры и возносил молитвы к Высшим силам, призывая небо ускорить миг, когда спасение для людей в виде рождённого на свет ребёнка будет послано на землю:

      – Да простит небо мой народ и мою великую землю, и разверзнется тьма, – громко взывая к Богам, говорил он. – И начертит невидимая рука вершителя судеб новый поворот в книге жизни моего народа, и сойдутся планеты в тайном пересечении линий своих гравитационных полей, и будет послано на землю спасение.

      Темное ночное небо низко нависло над землёй и закружилось миллиардами звезд. Они летали по изломанным углами линиям, соединяясь в схематическом рисунке созвездий. И вот, в самую темную ночную минуту, небо вдруг озарилось вспышками новых четырех очень ярких звезд, сложившихся пересечением своих лучей в крестообразную фигуру. Эта фигура, какое-то время не двигаясь, зависла в таком положении, будто фиксируя его, а потом начала сильно вращаться вокруг своей оси, создавая мощный спиралевидный воздушный поток.

      Небо сразу закружилось в сильном водовороте, и, сквозь эту мерцающую мелкими огоньками воронку, новые звезды полетели на землю. Звездная воронка своим крутящимся и сильно гудящим хоботом накрыла поселок, и четыре звезды упали на соломенные крыши, и, будто пройдя сквозь них, зажгли в домах свет.

      Разрезали тишину громкие, пронзительные вопли женщин, которым суждено было этой ночью познать материнское счастье. Весь поселок, разбуженный этим криком, ожил. Перепуганные человеческими возгласами кони заржали, забили копытами, вставая на дыбы, готовые сорваться с привязей. Засуетились, забегали в темноте люди, зажигая промасленные животным жиром и установленные на длинных деревянных рукоятках факелы. Они бежали к жилищам, из которых доносились женские плачи, и будто суровые стражи, выстраиваясь в ряд, застывали у входа, охраняя эти хижины.

      Напряжение томительного ожидания рождения детей, повисло в воздухе, все ждали этого счастливого момента. Крик четырех родившихся младенцев разрядил напряжение, и возгласы людского ликования вместе с проснувшимися солнечными лучами наполнили наступившее утро.

      Все уже давно ждали этого напророченного Оракулом—Саду дня и долго к нему готовились, запасаясь продуктами для празднования этого особенного в жизни поселения события. Множество костров в одночасье вспыхнули по округе, забили ритуальные бубны, и большие котлы, предназначенные для готовки национальных кушаний, нависли над огнем.

      Тут же, приближаясь к центральной площади поселка, быстрыми, уверенными шагами, шел древний, как и род этого племени, шаман. Вид его был устрашающим: белки глаз в мелких кровеносных прожилках, слежавшийся волос, будто уже многие годы немытый, висел засаленными черными прядями, и в дополнение старая, потертая временем одежда подчеркивала его отшельничество и одинокую жизнь в горах. Но сегодня он, как и все жители, был рад рождению малышей, и как все, спешил к этому торжеству.

      На скрученной, промазанной грязью тростниковой веревке, он волоком тянул за собой привязанных за рога и приготовленных к закланию козлят. Козлята, на подсознании чувствуя свою погибель, не хотели идти. Они мекали и упирались маленькими копытцами в землю, но под силой натяжения верёвки, почти волоком, кое – как всё равно перебирали ножками.

      Приблизившись к месту намеченного празднования, шаман остановился, сбросил с плеч веревку и намотал её на вбитый в землю столб. В руках шамана заблистал острым лезвием стальной кинжал, и жалобное козье блеянье дополнило звуки этой ночи. Шаман, гортанно загнусавив напев, значение слов которого был понятен только ему, быстро орудовал ножом. Жертвенные животные были ловко освежеваны, и в их окровавленных шкурах новоиспеченные матери вынесли на улицу сыновей, чтобы показать их Старейшине.

      Босые женщины в обмотке из желтых сари и дупатту, держа в руках кровавые свитки, опустив низко головы и не поднимая глаз, под ликующие крики толпы по очереди подходили к Старейшине, падали пред ним ниц на колени и протягивали ему своих отпрысков. Старейшина, один суровый взгляд которого заставлял любого мгновенно умолкнуть, внимательно осмотрев детей, подергав их за ручки и ножки, заглянул каждому в лицо. Когда он просматривал этих детей, взгляд одного из младенцев настолько захватил его душу в тиски и привлёк сознание, что, взглянув в очи сего младенца, провалился Старейшина в его глазах, словно в звёздную бездну, и улетел сознанием до самых границ вселенной, до самых галактик.

      Так он узнал и понял для себя, кто из этих младенцев является звездным