Сирота. Юлия Андреевна Юморина

криловые краски и кисти, возвращены их нежные объятья и радостный смех от долгожданной встречи…

      И вот уже говорю о «реальном» мальчике Мише, который был как все дети, любил сладкое, баловался, не слушался. Миша ходил в школу, ему нравилось учиться, но не всегда. Иногда всем хочется поспать подольше, не очень прилежно выполнять поручения взрослых или вовсе не сделать уроки.

      Однажды родители оставили его с соседкой Марией Ивановной. Хорошая такая бабушка. А сами уехали в командировку на северный полюс брать пробы айсберга. Мама с папой у Миши работали вместе и были научными сотрудниками.

      Мише было хорошо с бабушкой. Она пекла ему шанежки и пироги со сладкой морковкой. Гуляла с ним, и он мог подолгу играть с любимыми игрушками ни о чем, не заботясь. Мария Ивановна и пол мыть его не просила, и посуду. Все кряхтела и сама делала.

      Однажды Миша заметил, что Мария Ивановна стала другой, грустной, рассеянной и задумчивой. Но Миша не стал ни о чем ее спрашивать, а просто решил не обращать внимания, ведь это у нее что-то случилось, а не у него. Зачем же ему грустить вместе с ней. Подумал и пошел во двор гулять.

      Наступили школьные каникулы. Идет Миша домой, на душе как то задумчиво.

      Думает Миша, – с Петей все каникулы гулять будем, и я опять с ним поспорю и выиграю. А еще спать буду долго, а вечером наоборот – спать, не буду. И вообще я уже большой, ни перед кем отчитываться больше не буду. И тут, будто перца съел, так все внутри зажгло. Вспомнил Миша, что Мария Ивановна итак его не заставляет ничего делать, а вроде как, молча так, о нем заботится и следит, чтобы он кушал, спал и в школу ходил. Да и дневник за спиной как мина, тикает. Учился – недоучился, старался – недостарался, мог – да не смог. А самое обидное, что дневник то и показывать не кому. Бабушка его вовсе не смотрит, и у Миши про него не спрашивает, будто – бабушка и не знает, что детям в школе оценки в него ставят и записи для взрослых, вроде записок. Задумался Миша и загрустил.