Тициан. Любовь небесная – земная. Елена Селестин

к причалу, как будет садиться в гондолу. Он увидел издали, как Джиролама спускается по лестнице, опираясь на грумов, потом она скрылась в пурпурной гондоле, и он долго смотрел на ее лодку.

      Бежать на Сан-Лио с другого берега канала было далеко, Тициан опоздал к приходу Виоланты.

      – Еще раз пропустишь приход натурщицы, – объявил рассерженный мастер, – отдам заказ другому, тому же Людовико ди Джованни, понял? Не слышу?

      – Я понял, – угрюмо потупился Тициан.

      – Виоланта, – обратился Джамбеллино к девушке, та сидела спокойно, придерживая рукой просторную шелковую рубашку, – извини, что тебе пришлось ждать, моя красавица.

      – Может, это я раньше пришла, мессир? Все время путаю – то дни, то часы, – улыбнулась девушка и привычным жестом спустила рубашку с плеча.

      – Хорошо тебе поработать сегодня, Тициан, жаль, ты остался без обеда, – сказал старый мастер. – Пойду вздремну. Ох, как же приятно поспать днем.

      Сатурн

      «Лишь двое не насытятся никак: любовник женщин и любитель знанья».

Джалаладдин Руми (1207–1273)

      Маленький городок террафермы Азоло лежал в долине между холмов и гор. Туман и солнце, облака и чистое небо над зелеными холмами можно было наблюдать с балюстрады Нижнего замка. В городке их было два. Верхний замок, более старый, походил на крепость, его постройки помнили древних римлян, он стоял на горе Рикко и был заброшен. От него тысячелетние стены спускались вниз, опоясывали весь город и тянулись вниз, к замку Катерины Корнаро, который королева благоустроила по своему вкусу.

      – До Венеции всего два часа пути, но здесь воздух другой, и я чувствую себя свободнее, – мечтательно произнесла Катерина Венета, глядя на горы, – за это люблю и Азоло, и соседнее Тревизо.

      – Будто смотришь на образ другого мира, – кивнул Джорджоне, – мира благостного. Здесь мысли становятся яснее, помню с детства эту благодать.

      Они сидели на просторном балконе Нижнего замка поздним утром, пили холодный апельсиновый напиток и наслаждались вкусом только что собранной черешни.

      – Почему вы поселили его отдельно, не у меня? Он приятный, этот художник Лотто, веселый. Скоро приедут молодые дамы… Дзордзи, тебе будет трудно одному всех развлекать.

      – Надеюсь, дамы вообще не увидят Дзордзи, мы здесь не для того, чтобы тешить ваших бездельниц! – воскликнул Камилло запальчиво. Он вываливался из кресла, почти висел в воздухе, сложив на животе руки, похожие на огромные пухлые кошачьи лапы. Иногда он брал большую горсть черешни и забрасывал в рот все ягоды разом. – Этот Лотто пусть сначала покажет, на что способен. Я совсем не уверен, что он нам нужен, потому что чем меньше людей пока будет знать об идее Театра, тем лучше.

      – Он хороший художник, десять лет провел у самого Джамбеллино! Я-то выдержал в его мастерской всего года два, – вступился за Лотто Джорджоне. – И он нам понадобится. Джулио, ты просто не понимаешь, сколько надо сделать, чтобы угодить тебе в этой работе, одному мне не справиться.

      – И