Преступление и наказание. Федор Достоевский

болезни печени, и на руках Достоевского (который незадолго до того похоронил первую жену Марью Дмитриевну) остается семейство брата – и огромные долги. Достоевский так бедствовал в это время, что тоже закладывал вещи, – например, ему пришлось заложить даже свои платки за два рубля (хотя в экономически мощной тогда России соотношение рубля и доллара было прямо противоположно сегодняшнему – 1 рубль стоил 30 долларов, но все же…). Что такое безысходная бедность, он знал не понаслышке. Достоевский вообще очень часто использовал в творчестве собственный жизненный опыт, но ни в коем случае не следует отождествлять кого-либо из героев с ним самим: это самостоятельные личности со своим мировоззрением, и если даже, как в данном случае, повествование ведется в основном с точки зрения героя (здесь Раскольникова), автор постоянно сохраняет идейно-смысловую дистанцию по отношению к нему. А возвращаясь к сходству жизненных обстоятельств Достоевского и Раскольникова (или Раскольникова и некоторых других персонажей романа), можно сказать так: есть люди, которые в самых невыносимых условиях ищут выход в себе, используя свои возможности и ресурсы, а другие – вовне.

      Раскольников бросает учебу, уединяется от всех, почти не выходит из своей каморки – маленькой, похожей на гроб комнатки под самой крышей, которую он снимает (и давно уже за нее не платит), лежит на своем диване и мечтает, как следует устроить мир. Вот тут-то и созревает в его уме страшный замысел, родившийся после первого визита к процентщице и подслушанного затем разговора в трактире: убив и ограбив старуху, с помощью этих денег избавить наконец от бедности себя, мать и Дуню, закончить учебу, спасти Дуню от постылого замужества и совершить еще много добрых дел, помогая бедным и обездоленным – «чем уж, конечно, загладится преступление».

      Но ведь реальное убийство – это страшное, кровавое дело, и человеческая натура Раскольникова всячески протестует против этого чудовищного и безобразного поступка. Он даже не решается назвать то, что он собирается совершить, произнеся, хотя бы про себя, слова «убийство», «убийца», «грабеж», – предпочитает заменять их: «это», «проба», «дело», «тогда», «после того»[1]. И видимо, он вскоре отказался бы от своего замысла, но тут вступает в силу другое искушение, пострашнее первого.

      Еще в период учебы в университете он написал статью, где изложил свои представления о разделении человечества на два разряда: «необыкновенных людей» и «материал». Первые – Наполеон, Ликург, Солон, Ньютон, Магомет – делают «новый шаг», изменяют мир, зачастую не останавливаясь ни перед чем, даже перед многотысячными жертвами, не считаясь с понятиями добра и зла. Их задача – выполнить свою миссию, и потому они имеют право на «кровь по совести», то есть как бы разрешение на пролитие крови. Остальные – ведомые, грубо говоря, стадо; они иногда признают избранных еще при жизни и поклоняются им, а иногда – преследуют, заточают в тюрьмы, убивают, но в следующих

1

Наблюдение профессора В. Захарова (Петрозаводск).