Расследование отца Брауна (сборник). Гилберт Честертон

некоторые) заодно и от других, куда более неблаговидных обстоятельств. Но голос у него был столь же впечатляющий, сколь лицо казалось бесстрастным. То ли из-за тщательности, с которой он выговаривал слова чужого языка, то ли из предупредительности к хозяину (который был глуховат) речь Магнуса отличалась необычайной резкостью и пронзительностью, и когда он заговорил, окружающие чуть не подскочили на месте.

      – Я так и знал, что это случится, – произнес он во всеуслышание, вызывающе и невозмутимо. – Мой покойный хозяин потешался надо мной, потому что я ношу черную одежду, но я всегда говорил, что зато мне не надо будет надевать траур, когда наступит время идти на его похороны.

      Он сделал быстрое, выразительное движение руками в черных перчатках.

      – Сержант, – сказал инспектор Гилдер, с бешенством уставившись на черные перчатки. – Почему этот негодяй до сих пор гуляет без наручников? Ведь сразу видно, что перед нами опасный преступник.

      – Позвольте, сэр, – сказал сержант, на лице которого застыло бессмысленное удивление. – Я не уверен, что мы имеем на это право.

      – Как прикажете вас понимать? – резко спросил инспектор. – Разве вы его не арестовали?

      Тонкогубый рот тронула едва уловимая презрительная усмешка, и тут, словно вторя этой издевке, раздался свисток подходящего поезда.

      – Мы арестовали его, – сказал сержант серьезно, – в тот самый миг, когда он выходил из полицейского участка в Хайгейте, где передал все деньги своего хозяина в руки инспектора Робинсона.

      Гилдер поглядел на лакея с глубочайшим изумлением.

      – Чего ради вы это сделали? – спросил он у Магнуса.

      – Ну, само собой, чтоб деньги не попали в руки преступника, а были в целости и сохранности, – ответил тот с невозмутимым спокойствием.

      – Без сомнения, сказал Гилдер, – деньги сэра Арона были бы в целости и сохранности, если б вы передали их его семейству.

      Последние слова потонули в грохоте колес, и поезд, лязгая и подрагивая, промчался мимо; но этот адский шум, то и дело раздававшийся подле злополучного дома, был перекрыт голосом Магнуса, чьи слова прозвучали явственно и гулко, как удары колокола:

      – У меня нет оснований доверять семейству сэра Арона.

      Все присутствующие замерли на месте, ощутив, что некто, бесшумно, как призрак, появился рядом; и Мертон ничуть не удивился, когда поднял голову и увидел поверх плеча отца Брауна бледное лицо дочери Армстронга. Она была еще молода и хороша собою, вся светилась чистотой, но каштановые ее волосы заметно поблекли и потускнели, а кое-где в них даже просвечивала седина.

      – Будьте поосторожней в выражениях, – сердито сказал Ройс, – вы напугали мисс Армстронг.

      – Смею надеяться, что мне это удалось, – отозвался Магнус своим зычным голосом.

      Пока девушка непонимающе глядела на него, а все остальные предавались удивлению, каждый на свой лад, он продолжал:

      – Я как-то привык к тому, что мисс Армстронг частенько трясется. Вот уже много лет у меня на глазах ее время от времени