Ловушка для орла. Симона Вилар

никогда не брать в руки оружие. Год его послушничества уже на исходе, скоро Олей станет монахом и ему выбреют тонзуру. Похоже, юного горца это радовало, и он даже похлопал себя по всклокоченной вихрастой шевелюре, словно уже сейчас был готов распрощаться с буйными черными кудрями.

      Несмотря на то что обитель Святого Колумбана пользовалась авторитетом в округе, самих монахов там было совсем немного. Приблизившись, путники заметили только четыре фигуры в серых сутанах – двое трудились в огороде, еще двое возле нескольких ульев. При появлении Олея с незнакомцами монахи прекратили свои труды и вышли навстречу пришельцам. Выглядели они как обычные монахи-францисканцы – длинные сутаны из некрашеной шерсти, подпоясанные веревками, сандалии на босу ногу, выбритые тонзуры. Впереди стоял сутулый, по сути горбатый старик, маленький и с на редкость непривлекательным лицом, зато улыбка у него была приветливая и ясная.

      – Мир вам во Христе, путники. Олей, кого это ты привел к нам по милости Провидения?

      Мойра даже всхлипнула от такого доброго обращения и, шагнув вперед, опустилась на колени перед настоятелем.

      – Benedicamus, Patrem[2], – произнесла она на латыни.

      – Да пребудет с тобой благословение Божье, дитя мое, – произнес отец Гиб с явным удивлением в голосе. И прибавил: – Давно мой слух не ласкала благородная латынь. Встаньте же, дитя мое, и поведайте, какая судьба забросила вас в наш уединенный край.

      Несмотря на то что Мойра держалась почтительно и скромно, монахи из Святого Колумбана сразу признали в ней благородную госпожу. Она была в лохмотьях, но ее манера держаться, речь и красота произвели на них впечатление. Когда же они спросили, кто ее спутник, осторожно уточнив, не супруг ли он Мойры, то ответ, что Дэвид – родич, взявшийся сопровождать и охранять ее, не вызвал у них недоумения. По местным понятиям родственник – это один из людей клана. Они Маклейны? Что же, францисканцы будут рады оказать им гостеприимство, насколько это позволительно в их положении.

      Дэвид лишь усмехался, слушая их беседу, но для него было явным облегчением, что монахи говорили на чистом гэльском, не переходя на местное наречие норвежского языка. И он с готовностью подтвердил, что сопровождает свою родственницу на Оркнейские острова, откуда она родом. Аббата Гиба и его немногочисленную братию это озадачило: они стали уверять, что добраться до Оркнеев очень сложно. При этом рассказали, что в море у островов невероятные течения, образующие огромные водовороты, в которые может засосать целое судно. Плававшие там мореходы поведали, что это русалки толкут воду в огромной ступе под водой, а заправляет ими сама матушка Кэри.

      Дэвид так и застыл с открытым ртом, пораженный языческими суевериями, услышанными из уст монахов. Они что, серьезно? А Мойра принялась объяснять, что матушка Кэри – это старинная владычица океана, прародительница буревестников, повелительница всех морских существ от тюленей и касаток до коварных русалок. Дэвид

2

Благословите, святой отец (лат.).